– Как прошел вечер, миледи? – спросила Дерби, снимая с плеч Хелен кремовую шаль.
Ловко сложив ее втрое, горничная убрала шаль в комод.
– Ничего особенного, – ответила та, передавая служанке свой ридикюль. – Я оказалась на скучном конце стола.
Хелен вытянула перед собой руки, чтобы Дерби сняла с них лайковые перчатки цвета лимона. Пока горничная развязывала тесьму на правой перчатке, Хелен посмотрела ей в лицо. Девушка не выглядела напуганной, но что-то ее явно беспокоило. Возможно, она передумала насчет ночной вылазки?
Дерби встретилась с ней взглядом:
– Вам понравился ужин, миледи?
Хелен кивнула. Дерби обожала расспрашивать ее о блюдах, которые подавали в гостях.
– Нас угостили свежей спаржей, приправленной миндальным маслом, хорошо прожаренным филе ягненка, – Хелен растопырила пальцы, помогая Дерби стянуть перчатку, – и десертами из кондитерской «Гюнтерс». Я съела мороженое и превосходную тарталетку с земляникой.
– Мороженое! – восторженно ахнула Дерби. – С каким вкусом?
– Малиновое.
– А ведь сейчас даже не сезон! – поразилась горничная. – И по вкусу походило на ягоду?
– Вкус был точно такой же. – Хелен проводила взглядом перчатки, исчезнувшие в верхнем ящике комода. – Скажи, Дерби, ты все еще готова пробраться со мной к сундучку Берты?
На усталом лице девушки отразилось удивление.
– Само собой, миледи. Почему вы спрашиваете?
– Мне кажется, тебя смутило мое умение ловить предметы. – Хелен скривила рот, давая понять, что и ее оно тревожит.
Дерби разгладила уже убранную в комод шаль:
– Честно говоря, я думала об этом весь вечер. Простите мои слова, но это и правда неестественный дар. Я гадала о том, откуда он у вас. Я знаю, что душа у вас добрая, а значит, здесь приложил руку Бог, а не лукавый искуситель.
Хелен уставилась на служанку. Божий дар? Ошеломляющее предположение.
– Это смелое высказывание, – улыбнулась она.
– Да, – не мигая, ответила Дерби и наклонилась, чтобы выдвинуть нижний ящик комода.
Внезапно Хелен охватил ужас. Вдруг горничная ошиблась? И на самом деле ее неожиданная ловкость – заслуга дьявола? Возможно, дядюшка был прав, и ей суждено пойти по греховному пути, проложенному матерью.
Нет, они все-таки разные. Конечно, до идеала женской добродетели в дядюшкиных глазах Хелен не дотягивала. Нелегко соединять в себе невинность, скромность и бездумную покорность. И все же неполное соответствие идеалу не превращало девушку в орудие ада. В конце концов, она каждую неделю причащалась в церкви. Дитя дьявола не приняло бы тело Христово. Омочив губы освященным вином или поднеся ко рту просвиру, она тут же растворилась бы с диким воплем в адском пламени.
Хелен обхватила себя руками. Логичное объяснение ее успокоило, и она уже представила себе забавную картину того, как священник тушит окутавший ее инфернальный огонь. Преподобный Хейли любил порядок, и такое проявление дьявольщины непременно бы его рассердило. Но даже эта фантазия не смогла отвлечь девушку от тревожной мысли, летавшей в голове, как оса в улье. Если уж кто и забыл милость Божью, став исчадием ада, то это лорд Карлстон – человек, обладавший ответами на все ее вопросы. А это не добавляло ей доверия к новым способностям.
Дерби оторвала Хелен от мрачных размышлений, вытащив из нижнего ящика комода плоский кусок металла.
– Это для сундука, миледи.
Рашпиль для обработки копыт. Умно.
– Отлично, Дерби. Он как раз подойдет.
– Я прокралась в конюшню сразу после вашего ухода и стащила его, пока конюх не видел. Теперь вы не сомневаетесь, что я хочу пойти с вами? – Горничная протянула хозяйке рашпиль, явно ожидая какой-то реакции.
Хелен поднесла напильник к глазам и заметила, что он довольно крепкий, хоть и сужается к концу.
– Ты уверена, что он протиснется между крышкой и самим сундуком? – спросила она.
Дерби вздохнула и прижала руку к груди:
– Какое счастье, миледи! Вы не одержимы.
– Прости?
– Рашпиль железный, а демоны, да и любые волшебные создания не переносят железо. Оно их обжигает. – Дерби широко улыбнулась. – Я рада, что вы не обожглись.
Хелен посмотрела на металл, приятно холодящий ладонь. Испытание железом?
– И что бы ты сделала в противном случае? – усмехнулась она.
