— А чего я-то? — слегка возмутился Змей. — От него воняет, как от козла!
— Освежи его одеколоном, — напутствовал его Шельга, уводя Лису в сторону.
Змей хмыкнул и погрозил немцу растопыренными указательным и средним пальцами, словно собирался выколоть ему глаза.
— Со вторым что будем делать? — спросила девушка у командира.
— А чего с ним делать? — будничным тоном произнес майор. — Пустышка! Примем превентивные меры. Крот позаботится. Видеть проводнику это не обязательно. Чего доброго испугается и слиняет раньше времени — потом ищи свищи его по подземельям.
— Согласна. Ну, а как поступим с ним… потом? — Лиса коротко кивнула на Хольмана и тут же скосила глаза на Шельгу. Задержала взгляд, будто проверяя, поняли ли они друг друга. — Оставим? Экземпляр интересный.
— А стоит? — озадачился майор. — По-моему, не представляет никакого интереса. Говно с приправой карамели, не более того.
— Может вы и правы, но я бы все-таки не торопилась делать поспешные выводы. Регенерация организма очевидна.
— Лиса, с тобой все в порядке? — неожиданно спросил Шельга. — Ты белая, как простынка.
— В порядке, командир. Видимо, съела что-то несвежее на станции или в лагере — вот и тошнит.
— Таблетку из спецаптечки приняла?
— Конечно, командир. Мне уже лучше.
— Любопытная у нас подбирается компания, — с горечью и в то же время вроде бы забавляясь, проговорил Шельга.
— О чем вы, командир? — спросила Лиса.
— А-а! — Шельга отмахнулся рукой, отвернулся и больше не произнес ни слова.
В это время Хольман, с видом счастливого идиота, которого все любят, что-то рассказывал Николаю.
* * *
Восемь экзоскелетов мерно вышагивали по тоннелю. Шаги гудели, отражаясь от стен и перекрытий. Вокруг царила тьма, и только редкие уцелевшие лампочки, горящие на значительном отдалении друг от друга, указывали на то, что подземный мир еще продолжает жить. Жить своей собственной жизнью. Жизнью, полной вытянутых, призрачных теней и отсутствием реального времени. Жизнью, слишком сложной для осязания и понимания. Жизнью, от которой прошибает холодный пот и хочется кричать.
Многие из боковых ответвлений центрального прохода оказались разрушены. Доходившие до потолка насыпи часто заставляли группу сворачивать и обходить каменные завалы по тесным техническим коридорам. Немецким саперам, в далеком сорок шестом, все-таки удалось взорвать часть входов-выходов базы. А что не смогла сделать взрывчатка — завершил сошедший ледник. Дрожь земли передалась в подземное логово нацистов и оставила мрачный отпечаток, обрушив во многих местах стены и бетонные своды потолков.
Занятый мыслями, Николай не забывал мимоходом заглядывать во все закутки. База поражала воображение. Она находилась довольно далеко от побережья Антарктиды, и еще дальше от всего остального обжитого мира. Возникало много вопросов. Каким образом немецкие инженеры смогли создать в этом месте такое грандиозное подземное укрытие в те годы? Почему до сих пор работает освещение? От чего оно питается? Автономный генератор? Но кто все эти годы за ним ухаживает? Неужели?.. Нет. Этого не может быть. Но тут же перед глазами Ника всплывали горы окоченелых трупов в заброшенном тоннеле, и все становилось на свои места — ответ на первый вопрос. Кошмарная история о чудовище, описанная дедом в дневнике — ответ на второй вопрос.
Несмотря на теплоконтроль комбинезона по телу Николая прошла дрожь. И ему стало не по себе. Хотелось послать все к чертям и бежать отсюда подальше. Бежать, не оглядываясь. Никто достоверно не знал, сколько человеческих жизней оборвалось при строительстве базы и сколько еще таких захоронений пряталось в ее чреве. И что еще более кошмарное могло здесь скрываться — тоже оставалось загадкой. «Давным-давно, жила-была» — так начинается любая сказка, необязательно добрая и с хорошим концом. Видимо, настало время расплатиться по старому счету, а также предстояло докопаться до причины всех этих кошмаров. Конечно, если удастся… остаться в живых. Заглянуть в глаза своему собственному страху не так уж и легко, как кажется на первый взгляд, но от этого можно и выздороветь. Страх — всего лишь проявление инстинкта самосохранения, не больше. Какая-то часть внутреннего «я», которая не хочет принимать насаженную на кол правду.
— Стой, стой! — раздался голос Хольмана за спиной. Пальцы немца тревожно забарабанили по шлему. — Здесь нельзя идти, лучше свернуть направо. Там есть свободный и безопасный проход.
Николай выключил прибор ночного видения — в его зеленоватом поле прорисовывались не все картинки окружающей обстановки — и поднял забрало шлема. Поводив лучом фонаря вдоль покосившихся металлоконструкций, Ник убедился, что проводник был прав: на этом участке пути передвигаться опасно — все железобетонное нутро тоннеля дышало на ладан и могло вот-вот обрушиться, похоронив под собой группу.
