– Мам, это зеркало, – сказала Ири, напряженно слушавшая наш разговор. – То есть я – зеркало. Ты как-то сказала, что я вылитый отец. Ты смотрела на меня, а видела его отражение. Может, эта штука потому на меня и переползла? Ну, или проявилась, как правильно?
– Даже не знаю, – покачал головой Ирранкэ. – Никогда не встречал упоминания о таких случаях. Позволь…
Ирранкэ снова взял дочь за руку и осторожно провел кончиком пальца по едва заметным серебристым линиям, и она захихикала от щекотки.
– А ведь Ири права, – спокойно сказал он, выпустив ее. – То, что у нее на руке, – зеркальное отражение моего рисунка. Не ее собственное, ее плетение начинается выше локтя, там совершенно другой узор, гораздо сложнее. А это… Не знаю, каким образом, но ты перенесла на нее мой.
– Ну ты скажи еще, что я тоже волшебница, – вздохнула я.
– Забыла? В твоих жилах течет кровь Короля-чародея, пусть и порядком разбавленная. Ты наверняка сделала это неосознанно и не сумеешь повторить, но… Так вышло.
– Значит, – подвела итог Ири, – ты, мама, по уши влюбилась в папу. Ну и он в тебя, раз уж это так вот… заплелось!
Я почему-то смутилась чуть не до слез.
– А что в этом странного? – негромко спросил Ирранкэ. – Я, знаешь, за свою жизнь много раз влюблялся, потом забывал… А тебя забыть не мог, хотя мы встречались-то всего несколько раз. Я за память о тебе держался как утопающий за соломинку, чтобы не сойти с ума. Если бы только я не проболтался!
– Как же это вышло? – спросила я. Кажется, у меня горели щеки. – Покажешь? Или уже нет сил?
– Там уже немного осталось. – Он снова дотронулся до зеркала. – Лучше сегодня закончим, завтра выспимся, а послезавтра с рассветом уедем. Раньше не выйдет, кони еще плохи.
– А можно я на конюшню схожу? – тут же спросила Ири.
– Зачем?
– Я им скажу, чтобы поскорее сил набирались, – серьезно ответила она.
– Она правда может… что-то такое, – пробормотала я. – С животными общается, во всяком случае. И, помню, лучший герцогский пес то ли отравился, то ли кость сожрал, помирал, одним словом, но Ири что-то сделала, и он пошел на поправку…
– Уговорила, – подсказала она. – Я быстро, правда! И я не подойду к колодцу, ни за что! Но вы со мной не ходите, я не могу при других!
– Только очень быстро, – после паузы разрешила я. – И чуть что – кричи, будто тебя режут. Ты умеешь, я знаю.
– Я туда-обратно, – заверила Ири, схватила душегрею и шаль, отперла дверь и выскочила наружу.
Ирранкэ молчал.
– Так лучше, – сказал он. – Там… не для детей зрелище.
– Тогда не медли, – попросила я. – Ты же услышишь, если Ири позовет?
– Конечно. Смотри…
Зеркало снова затуманилось под его рукой, а потом прояснилось.
Фея лежала на берегу озера, длинные волосы стелились по траве, будто стекали в воду серебристыми ручейками, а обнаженное белое тело казалось изваянным из драгоценного мрамора – в герцогском саду есть такие статуи. Только статуи не стонут и не всхлипывают, когда их ласкают умелые мужские руки, сильные и при этом чуткие…
Я знала, как это бывает.
Вот только… Глупое сравнение, но я видела однажды, как старый мастер настраивал клавесин одной из дам и проверял звучание: он брал ноту за нотой, и если чувствовал фальшь, что-то подправлял в недрах инструмента и проделывал это снова и снова, пока не добивался идеального звучания, чистейших аккордов… Других я тоже видала – взять хоть музыкантов из герцогского оркестра!
Так Ирранкэ вел себя со мной: поняв, что я ничегошеньки не умею, он взял дело в свои руки, как виртуоз берет незнакомую скрипку, и осторожно и бережно подстраивая, добился гармонии…
Но вот с феей – с феей он поступал так, будто просто сел за чужой инструмент. Не грубо, нет, но… равнодушно. Он действовал мастерски, это даже я могла оценить, но не пытался получить идеальное звучание, просто играл заученную пьесу, умело и выразительно, без ноты фальши, но и без вдохновения.
Видимо, это было заметно только со стороны, потому что фея таяла от удовольствия и наконец, достигнув пика наслаждения, вдруг забыла прикрыть лицо и взглянула Ирранкэ в глаза, в собственное отражение.
И отшатнулась, загораживаясь руками, пытаясь отползти, отвернуться, да только позади было озеро, и она снова увидела свое лицо в чистой воде.
– Что с тобой? – с неприкрытой тревогой спросил Ирранкэ. На его плечах блестели капельки пота, волосы липли к влажной спине, а руки он украдкой вытирал о траву. – Госпожа?
– Не смотри на меня! Не смотри! – Фея перекинула волосы вперед, закрыв лицо, будто густой вуалью.
– Что я сделал не так?
