– Боюсь, после победы над общим врагом, в отношениях Британии и Советского Союза наступит похолодание. А жаль, – ответил я.
– Полагаете, что между нашими странами возникнут новые противоречия? – продолжил расспросы Георг.
– Новые – вряд ли. Нам и старых достаточно. Правда, охарактеризовать их я бы не взялся – слишком тонкие политические материи, – развёл я руками. – Ведь проблемы наших государств сходны, а конфликта жизненных интересов нет. Казалось бы, любую проблему можно решить обсуждением. Ан нет, всегда умудряемся не сойтись во мнениях.
– Что же это за такие за сходные проблемы? – поинтересовался его величество.
– Управляемость, – пожал я плечами. – Сложно наладить чёткое взаимодействие между множеством широко разбросанных территорий. В девятнадцатом веке по этой причине Россия отказалась от калифорнийских земель, а позднее и от Аляски. В двадцатом – от Польши и Финляндии.
– Но приобрела Западную Украину и Прибалтику, – Георга, кажется, зацепило, раз он вступил в полемику.
– Эти территории были присоединены лишь в качестве буфера между нами и фашистами – война ведь уже стояла у порога. Своего рода опережающий маневр, – виновато улыбнулся я. – Если бы не освободительный поход, гитлеровцы, несомненно, смогли бы быстро захватить Петербург, где сосредоточены наши важнейшие оборонные производства.
– То есть таким образом вы оправдываете и нападение на Финляндию в тридцать девятом?
Я кивнул.
– Следовательно, Британская империя тоже испытывает проблемы с управляемостью? – кажется, монарх решил, что подловил меня.
– Сейчас – нет. Ведь нация сплотилась перед лицом общей угрозы – коричневой чумы. Но когда Гитлер… – я примолк и посмотрел на Олю.
– …отравится в своей Рейхсканцелярии… – продолжила она.
– …в мире окажется много доступного оружия и решительных людей, готовых к применению силовых методов решения наболевших проблем, – завершил фразу я.
– Начнутся беспорядки в колониях? – продолжил Георг.
– И десяти лет не прошло с той поры, как на просторах среднеазиатской части нашей страны бесчинствовали басмаческие банды. А сейчас наблюдается оживление украинских националистов. Подъём национально-освободительного движения весьма вероятен в трудные времена. Эта угроза и для нас, и для вас достаточно весома. Учитывая протяженность территорий, которые необходимо контролировать.
– Признаться, сходные черты, действительно, прослеживаются. Таким образом, вы признаёте Советский Союз империей?
– Не могу отрицать. Надеюсь, моя искренность не послужит причиной обсуждения этого положения широкими кругами мировой общественности?
Его величество мягко улыбнулся.
Вернувшись в номер, я переоделся в штатское, чтобы заскочить в паб – так англичане называют свои пивные. А Оля со мной не пошла. Сказала, что желает не пиво отведывать, а искупаться. Про мои дегустационные свершения рассказывать не буду – пиво как пиво. Народ тоже обычный, даже в военной форме ребят немало. Разговоры крутились вокруг событий в Эль-Аламейне, где Монтгомери крепко навалял Роммелю, заставив того перейти к обороне. Люди тревожились, как дальше пойдут дела там, в Северной Африке?
Я в эти обсуждения не ввязывался, только на прощание сказал, что наш Монтгомери наваляет их Роммелю. И вообще – Гитлер капут.
За «Гитлер капут» выпили все. Нормальные парни эти англичане.
В нашем с Олей номере я застал… трех девиц, короче. Кроме супруги, там была ещё принцесса Елизавета и представительного вида дама. Они пили чай и оживлённо щебетали. Думал, про мужиков, но был неправ – Олю пытали о войне.
– Скажите, сэр Айвэн! – обратилась ко мне та самая дама – я видел её на приёме среди немногочисленных придворных, поэтому и запомнил лицо, а имени и титула не запомнил, хотя титул точно был. – Это ведь так ужасно, когда женщине приходится воевать!
– Главное слово тут – приходится, – согласно кивнул я. – И вы, британцы, и мы, русские, вынуждены убивать врагов, чтобы не погибли те, кто нам дорог.
На этом я откланялся и оставил женскую компанию без своего присутствия. Тем более – Оля подала мне знак движением брови. Видимо, что-то в моей внешности ей не понравилось.
В ванной я столкнулся с проблемой двух кранов, наполняющих один сосуд – раковину, которую здесь полагается заткнуть пробкой, чтобы смешать в ней воду до нужной температуры. А потом мыть руки и лицо этой самой водой, в которую грязные руки уже пришлось окунуть перед намыливанием. И мыло тоже туда же окуналось – то есть вода сделалась не совсем чистая, а умеренно. Получается, чем дольше моешься, тем эта смесь моющего средства (воды) и отмытой грязи делается всё менее и менее моющей. Словом, я испытывал затруднения в оценке загадочной британской души.
Свою же проблему решил, умывшись, как привык, под струёй из-под крана. Холодной, естественно. Может, подсказать англичанам идею смесителя? Да ладно – сами додумаются. И вообще английское пиво для меня чересчур сонное.
На другой день мы отправились в Уругвай на самолёте собственной авиакомпании – от Нью-Йорка дедушка дотянулся до Лондона через Ньюфаундленд и Исландию. Правда, рейсы всего раз в неделю, потому что машин катастрофически не хватает. А тут ещё и знакомый экипаж, так что сразу все удовольствия. Это, кстати, первая авиалиния, к освоению которой мы оказались непричастны. Дальше всё просто – «фордик»
