Ну а Иван о чем! Хочется другу блеснуть и непременно дворянство заполучить. А что такого? Коли Ванька добился того для других, то уж для дружка так и подавно сможет. А уж за Артемом не заржавеет. В лепешку расшибется, а такого достоин будет!
Все это аршинными буквами читалось на лице парня, и сотнику ничего не оставалось, кроме как малость поддержать его. Ну а для чего еще нужны друзья?
– Ты, Артем, так-то не расстраивайся. Думается мне, что не все так просто. Сам посуди. Хан еще из своего Бахчисарая не вышел, а мы уж знаем все, о чем он думает. Бывает ли такое?
– Ну-у… Не знаю. Но казаки ить…
– Казаки. А мне думается, что хан специально такие слухи распустил. Чтобы мы тут расслабились, а он потом сюда и припожаловал. Здрасьте, не ждали.
– А как же Перекоп? Походы за добычей и невольниками?
– А вот так. Не посмеет хан пойти против турецкого султана. Исполнит так, как тот и велит.
Ну вот. Это совсем иное дело. Глазоньки загорелись, румянец на щеках. Вот и радуйся. И службу отправляй с удвоенным усердием. Оно только на пользу. А что до татар…
Не пойдут они на Керчь. Им она и впрямь не нужна. Султан Герай, конечно, вассал Ахмеда Второго. Но в то же время весьма хитер и думает в первую очередь о пользе для своего ханства. А интересы и образ жизни крымцев требуют открытия прохода в Дикое поле. Нужда гонит их в поход.
Вот только Артему о том ведать не нужно. Вон у парня даже аппетит появился. А уж о настроении и говорить нечего.
– Слышали слух из Москвы? – спросил явно повеселевший Артем.
– Смотря какой, – с некой ленцой отозвался Фрол.
– Ну так у царя сын родился.
– Про цесаревича Алексея всем ведомо, пусть пошлет ему Господь здравия и многие лета, – отмахнулся казак.
Хм. Или бывший казак? Хотя-а… Казаки бывшими не бывают. Это лет через сто или близко к этому они превратятся в сословие, и этим званием будут одаривать всех кого не лень: и калмыков, и башкир, и бурят, даже поляки с французами отметятся после Отечественной войны восемьсот двенадцатого года. Сейчас же это практически отдельный народ. Так что казак. Пусть и служит в стрелецком полку, и звание теперь имеет дворянское.
– Да я не к тому, – замотал головой Артем. – Сказывают, что государь перед своим отбытием в поход благословил брак царевны Елизаветы и боярина Трубецкого, что нынче княжит во Пскове.
– И? – подбодрил парня Фрол.
– И к концу августа отбывает она, значится, в Псков, чтобы выйти замуж за Ивана Юрьевича.
– Как так отбывает? – удивился Иван. – А отчего свадьбу не играют в Москве? Ведь он боярин московский.
– Боярин-то московский, да князь псковский. А они-то наособицу. Коли свадьбу их князь играть надумал, то непременно в Пскове.
Иван дернул себя за нос. Прикинул так и эдак. Возможно ли такое? Скорее всего. Взять разных принцесс, которые отправлялись на чужбину к будущим мужьям, где и сочетались браком. Да ту же Софью Палеолог, что привнесла на Русь как кровь басилевсов, так и регалии византийские. Тоже приехала к Ивану Третьему, да еще и крестилась повторно по его требованию.
Трубецкой же пять лет назад был призван псковичами на княжение. Традиция у них – сажать на престол московских князей. Пусть тот в Пскове и имеет слишком мало власти, тем не менее данное обстоятельство явно указывает на склонность к Москве. И если Николай решил продолжить политику своего батюшки по бескровному собиранию земель русских, то данный шаг вполне оправдан. Пусть на первый взгляд и покажется уступкой несусветной.
Хм. Надо же. Вроде и думает о политических раскладах, а на душе отчего-то кошки скребут. Муторно так, что прямо-таки подмывает заткнуть разговорившегося Артема. С чего бы это? Взревновал Елизавету к ее жениху? Да с чего бы? Он ведь всегда к ней ровно дышал. Более того, иначе как с прагматичной точки зрения ни разу о ней и не подумал.
Угу. Ну, себе-то врать не надо. Мысль о том, что по нему сохнет такая красавица, да еще и царевна, ему салом по сердцу, чего уж там. Нет, ответных чувств у него не было. Тут скорее иное. Мужское самолюбие, что ли. Вот она любила его, любила, а замуж пошла за другого. Да, скорее всего, дело именно в самолюбии. Ну а в чем ином-то?
Боярин Пятницкий пребывал в дурном настроении. И это мягко говоря. А с чего бы быть хорошему-то, коли вести хуже некуда? Мало того что сторонники Москвы уж, почитай, полсотни лет как забирают все больше и больше силы, так еще и царь московский не дремлет.
Пять лет назад стараниями партии Рюриковичей на княжеский стол вновь был призван московский князь. Причем не просто княжеского рода, а боярин. Мужичье тупое тому порадовалось и возгордилось небывало. А то как же, царь русский им поклонился, прислав на княжение своего ближника. А ведь всем ведомо, что князь в Пскове власти почти не имеет, а стало быть, боярину от того урон выходит.
Знает Ефим Ильич, чьи то наущения. Бояре Офросимов, Севрюгин да Барановский постарались. Они, вишь, видят спасение псковской земли только в единении с Москвой. Да народ к тому склоняют. И то, что уж столько лет над ними суд чинит московский князь, приучает их к повиновению царевым людишкам.
