Поучать фельдмаршал любил, чем напоминал сразу и старика Понси, и дядюшку Гектора, только занудно излагается мысль или же быстро и изящно – неважно, лишь бы правильной была. В себе и своих талантах Бруно не сомневался и главным врагом полагал не генералов, а праздники с их попойками. То, как фельдгусь провел последнюю кампанию, говорило в его пользу. То, что фок Ило, прогулявшись с Фридрихом в Кадану и Гаунау, ничем Ли не поразил, а фок Гетц за шесть лет не добился успеха на перевалах, рассуждения Бруно вроде бы подтверждало, и все же Эмиль усомнился.
– Фельдмаршал, – бросил он, вклинившись в очередные вариации по Пфейхтайеру, – ваши знания о фок Ило сопоставимы со знаниями о моем брате накануне его отъезда к Северной армии. Я ставлю Лионеля как военачальника выше вас, и я в этом не одинок; тем не менее до каданского похода и гаунасских догонялок в «молодом Савиньяке» видели не полководца, а капитана королевской охраны и племянника экстерриора. Вы уверены, что гвардеец фок Ило не преподнесет аналогичного сюрприза?
Бруно пару раз стукнул пальцами по чуть оттаявшему дереву, похоже, это было привычкой.
– Я не собираюсь преуменьшать чужие способности, – отрезал он, – но ни тот, ни другой изменник-командующий в искусстве управления войсками меня не превзойдут.
От Савиньяка, вздумай тот напасть, Руппи спасти свое бесценное начальство не успевал, но тут уж что-то одно: или великая тайна, или защитник с палашом. Командующий выбрал тайну, и Фельсенбург ничего против не имел: настоящих врагов, тех, кого живьем не отпустишь и от которых живым не уйдешь, поблизости не имелось.
Фок Ило торчал к северу от Бархатного форта, Гетц устроился восточнее. Армии разделяло не более хорны, но в промежуток между фрошерами и Бруно ни эйнрехтцы, ни горники соваться пока не пробовали, а выискивать фельдмаршала по приречным балкам гадам в голову не приходило. Оно и Бруно не пришло – упрятать встречу в якобы инспекцию предложил Савиньяк. Ну, объехал старик несколько полков, похвалил-поругал, двинулся в окружении привычного эскорта дальше, дело обычное, а что на полдороге свернул, так кто проверит? Да хоть бы и попытались…
Подступы к неглубокому, заросшему кустарником и корявыми деревьями овражку, где съехались две кавалькады, стерегли фрошерские «фульгаты» и родимые «быкодеры». Они же в немалом числе болтались у обоих имевшихся спусков, а ближайшие свитские устроились внизу, у костерка с видом на подлежащих охране особ.
Особы переговаривались, свита в лице Руппи, брата Ореста, Арно и адъютантика Савиньяка, памятного по истории с белоглазым Оксхоллом, молчала. Талигойцам наверняка мешал эсператист, а Руппи – все сразу. То, что выходило сказать адрианианцу, не годилось для фрошеров, по-дружески болтать с Арно в присутствии клирика, пусть тот и носит палаш, не получалось, расспрашивать же еле знакомого брата о сестре и вовсе было неудобно. Положение наверняка спасла бы фляга, но все находились при исполнении. Фельсенбург задрал голову и увидел синюю пустоту: все, кто хотел на юг, давно улетели, и птицы, и тучи.
– Завтра тоже будет ясно, – почти подумал вслух Руппи. – И холодно, еще холодней, чем сейчас.
– Значит, – немедленно откликнулся измолчавшийся Арно, – будем греться. Горники-то подошли?
– Часа через два после вас, можно сказать, вы их и привели.
– Ну, извините, – хохотнул виконт. – И что они поделывают?
– То же, что и эйнрехтцы: стоят. – Тихо стоят, чтоб их, мирно. – Разъезды гоняют по окрестностям, ну так их все гоняют.
– Куда ж без разъездов… Стычки хоть были?
– Не было стычек! Эйнрехтцы нашим разве что цветочки не преподносят, завтра, надо думать, с подарками и выпивкой заявятся. Как же на зимние праздники без примирения и согласия?!
– Стоять и ждать нам нельзя, – брат Орест неторопливо подкинул в костерок пару веток. – И праздновать нельзя…
– Смотря как, – откликнулся Арно. – Руперт, вы рассказывали про начатый под Эзелхардом поединок, теперь вам придется высечь троих, только и всего.
– В эти дни поединки не устраивают. – «Виконт Зэ», молодец, сообразил, что почти дружбой сейчас лучше не трясти. – Даже бескровные.
– Я, как духовник фельдмаршала, получил личное послание фок Ило, – сообщил «лев», тем же тоном он говорил, возвращаясь из Морского суда. – Похоже, оправдываются наши худшие ожидания. Меня очень вежливо и очень подробно просят удержать графа фок Фельсенбурга от нападений на движимых братскими чувствами соотечественников. Вы, Руперт, господ варитов начинаете заметно волновать.
– Какое счастье, – Руперт покосился на «главный» костер, там усиленно разговаривали. – Но я ведь могу и не удержаться!
– Эйнрехтцы именно этого от вас и ждут. Они ставят на зимние праздники, которые, если повести дело с умом, оставят Бруно без доброй трети, а то и больше, армии. Как военачальника мы фок Ило пока не знаем, но ваши таланты он в своем раскладе учел. Задирать вас в этот раз никто не будет, это вам придется на глазах солдат грубить добрым людям, притащившим выпивку и хорошее мясо. Которое, между прочим, в Южной армии сейчас видят только высшие офицеры и свита фельдмаршала.
– Ну кляча ж твоя несусветная! – Арно запустил в костер наскоро слепленным снежком. – Паршиво выходит… Не праздновать, если не нападают, нельзя, отступать дальше нельзя: праздники, да и перехватят на марше. Объединиться с нами – и того хуже… Ну так устройте, чтобы бесноватые напали первыми и при этом выкинули что-то непотребное, Ли бы устроил.
