лучше Рейфера. И каданцы, как назло, далеко, под рукой только рейтары. Физиономия Вюнше взбесила Руппи окончательно, но понял это лишь прижавший уши Морок. Щадя чувства генеральских зильберов, Руппи сдал вбок, лихорадочно прикидывая, как отозвать Штурриша, не нарвавшись на прямой запрет. В голову ничего умного не лезло, начальство неторопливо, с достоинством поднималось в седла и разбирало поводья, интендант трогал тараканьи усищи, Шрёклих оглядывался на скрывший врагов холм, Вирстен просто хмурился. Наконец Бруно утвердился в седле и поднял руку, подавая знак эскорту.
До форта рысцой было пять минут, растянули на все пятнадцать. Конечно! Фельдмаршал не торопится, фельдмаршал уверен: все идет именно так, как до?лжно, вон и второй завтрак строго по расписанию. А что по расписанию на первое у Ило? Атака или убийство?
Глава 6
Гельбе
Макс отсалютовал следовавшему кушать фельдмаршалу, и стерегшие подступы к Бархатному форту рейтары расступились. Дальше начинались владения Вирстена, который был верен себе. Заменивший слегшего после вчерашних треволнений Друма капитан на особый манер стукнул в ворота, с которых успели содрать поганые веночки и даже заменили их траурными факелами.
– Возмездие? – немедленно спросили из-за ворот.
– Справедливость, – сурово откликнулся капитан. – Дриксен?
– Победа!
Удовлетворенные створки торжественно распахнулись, явив очищенный от ночного снежка двор. Самое время проверить внешнюю охрану и послать за Штурришем и к Рейферу… Ага, а с чем? Ни бумаги, ни чернил! Ребята Макса на словах не горазды, да и не доверишь им то, что убедит генерала хотя бы кирасу под плащ надеть!
– Фельсенбург, – радует еще один капитан, распоряжавшийся внутри, – отпускайте своих людей греться. В суконном складе для охраны тоже накрыт стол.
Ветра почти нет, полчаса рейтары бы и во дворе простояли, но в Зимний Излом дворяне угощают крестьян, мастера – подмастерьев, офицеры – солдат, генералы – офицеров… Так повелось, а с кого, уже все забыли.
– Я – моряк, у нас другие праздники.
– Наслышаны-наслышаны, – подхватывает как раз слезший с лошади Неффе, – но о Торстене сейчас лучше забыть, да и манера садиться за один стол с матросами…
– Видите ли, у нас один корабль и очень часто одна смерть. – За время пути генерал-интендант умудрился стать еще противней. – Простите, я должен отдать приказ.
Отправить рейтар жрать просто, трудней взять себя в руки и что-то придумать, а надо. Надо, Леворукий тебя просвети! Вюнше, собака эдакая, откровенно рад и теплу, и пирогам. Выпивке здоровяк был бы рад еще больше, но нельзя – сражение. Оно началось, и оно идет. За позабывшими о бархате стенами строятся и маршируют… ну, присыпанные снежком каменистые склоны – это вам не парадный плац, но дриксенские солдаты умеют держать строй и в таких условиях. С холмов бухают пушки, закатными мячиками прыгают ядра, льется кровь, умирают люди. И действительность эта имеет свойство меняться, причем быстро и в наиболее неприятную сторону.
– И все же я бы предпочел находиться поближе к происходящему, – словно бы продолжает спор Шрёклих. – Пусть всего на сотню шагов ближе, на одну-две минуты. Эти минуты могут стоить очень дорого. Полковник, вы согласны?
– Да, господин генерал.
– Господа, ха-ха, – интендант упорно радуется жизни, – можно заставить ждать хоть Создателя, хоть Леворукого, но не начальство и не, ха-ха, яблочный хлеб![10]
Начальник штаба вымученно улыбается, Бруно милостиво кивает, Вирстен хотя бы физиономией не врет, ну а собственной ухмылочки Руппи не видит. Двое стоявших на крыльце мушкетеров по приказу коренастого лейтенанта спешно распахивают двери. Бывшая адъютантская прибрана, на столах у стен угощение для свитских. За чернилами придется бежать вокруг дома к дежурным, и то, если будет время, хотя… Можно стеснительно улыбнуться и выйти, даже выбежать, без всяких объяснений. По три минуты до новой приемной и обратно и две на записку, но ее нужно загодя придумать.
Шуршит, проводит крылом по лицу вытканный лебедь, горят свечи, мерцает столовое серебро. Печь в углу натоплена, окна и ставни, как и положено, закрыты, на подоконниках траурные кубки и плоды шиповника. Штабные ординарцы свое дело знают, нужны ягодки – будут ягодки! Любопытно, с чего взяли, что в первый день мертвые ими закусывают, наверняка что-то когда-то было, да тоже как-то забылось. Остался обычай и корзина шиповника в фельдмаршальском обозе.
– Господа, прошу к столу.
Кто бы ни накрывал, в действующей армии хозяин приема – любого – старший по званию. Стучат стулья, тоненько дребезжит задетый бокал. Бруно занимает свое место и разворачивает салфетку, следом чинно рассаживаются генералы. По правую руку командующего – хмурый Шрёклих, по левую –
