Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть третья

изрядно пережил Франциска. Фердинанда прикончили, хоть и тайно. Отрекшегося от императорского титула Лорио признали королем и позволили утвердиться на талигойском огрызке Золотой Империи. Затем началась всеобщая смена титулов и имен, но отказом от первородства это не являлось, по крайней мере, с точки зрения гоганов. Отнюдь не легковерные достославные не сомневались, что первородство можно отдать, а первородные – это внуки Кабиоховы, читай: эории. Понять бы еще, чем они отличаются от всех прочих.

На первый взгляд ничего особенного не наблюдалось, аристократы и аристократы. В Гальтарах заправлял анакс, в Кабитэле его стали звать императором, а когда Золотая Империя развалилась – королем. То же и с Великими домами. Сперва Повелители и четверки кровных вассалов, затем герцоги и графы. Одни фамилии успешно пережили все перемены, другие иссякли, потом Алиса в поисках союзников принялась выискивать потомков сгинувших родов. Самым успешным оказался Штанцлер, но в его происхождение не верил даже Альдо. Зато сам Сэц-Придд до последних минут не сомневался в своей избранности, выискивал гальтарские реликвии и собирался натравить на врагов Зверя. Как часто бывает, вышло ровно наоборот, и зверь в лице Моро растоптал несостоявшееся величие, исторгнув из груди оного предсказуемый вопль о том, что боги – дерьмо.

О последних минутах «избранника Кэртианы» Савиньяк знал со слов матери и Придда, в свою очередь расспросивших непосредственных свидетелей. Дурак решил доказать Катарине, что ему подвластна хотя бы лошадь… Королева сыграла блестяще, и она была кругом права: убивать надо тем, до чего можешь дотянуться, а жертвовать можно вообще всем, начиная и заканчивая собой. Альдо вообразил, что от последнего анакс свободен, – что ж, долг с даром путают многие, но за ставшей подловатой дурью сказкой несомненно что-то стояло. Анакс и Великие Дома. Великие Дома и клятва на крови… Клятва на крови, кровь на полу, предугаданные удары, отступившие выходцы, о которых в Гальтарах никто не слыхал.

Запоминая сложившуюся цепочку, Савиньяк сощурился, вглядываясь в блестящие от инея сады. Итак, от первородства можно отказаться, но смена веры, владений и титулов внуков Кабиоховых в обычных людей не превращает. Выходит, дело все-таки в крови? Или в том, что некие силы этого отказа не заметили, но почему? Первородство нельзя выбросить, его можно лишь передать, причем по каким-то заковыристым правилам? Об этом Кубьерта молчала, хотя списки, лежащие в домах обычных достославных, вряд ли были полными, что-то могло храниться у таких, как Енниоль. Ли представил себе достойное Пфейхтайера наставление по остановке Шара Судеб, стало почти смешно.

Маршал Талига пресек неуместную веселость и натянул на себя очередную шкуру, на сей раз – эсператистскую. Почему Агарис развязал охоту за «демонскими отродьями», только ли из обычных для мерзких победителей жадности и желания исключить саму возможность возмездия? А если церковники охотились за чем-то неведомым? Столь любезные Альдо реликвии не годились. Сдавшийся без боя Лорио отдавал Церкви и Гайифе все, но меч и корону ему оставили, а жезл Эрнани благополучно пребывал в Агарисе, и никакой фанатик не пытался его ни уничтожить, ни присвоить.

Громко зафыркала Проныра, но Лионель был лишь рад отвлечься. Если не можешь ухватить настырную мысль, займись другим, а потом резко вернись к вроде бы брошенным раздумьям. Ложное бегство, обернувшееся неожиданной атакой, – один из лучших способов захватить языка, эта тактика работает и при поиске ответов, а кони и впрямь насторожились. Ветерок в лицо предвещает скорую встречу.

– Не хочешь меня охранить? – полюбопытствовал Вальдес. – Мне без конвоя уже как-то неудобно.

– Приложу все усилия.

– Прилагай.

Проныра рванула с места в карьер. Пусть мориской она не была, но и Вальдес не был Савиньяком. Окажись поворот раза в два дальше, варастийка бы отстала, а так они вылетели к горбатому мостику одновременно. И увидели пятерку весьма приметных всадников.

– «Фульгаты». – Ли растрепал гриву превзошедшей себя самое кобылы.

– Эмиль меня не ценит! – возмутился адмирал. – Дядюшка Везелли доверил мне самое дорогое, а твой братец – нет. Вызвать его, что ли?

– Не надо, – Ли вгляделся в знакомые силуэты, – это не от Эмиля, бери выше.

– Тетушка?!

– Рокэ, как я тебе и говорил.

При Ротгере можно обойтись без ухмылок, можно быть праворуким, можно даже скрипнуть зубами. И счастливым при нем тоже можно быть, а Ли, глядя на парней Уилера, был счастлив. Как и «закатные твари», очередной раз поймавшие невозможность.

– Монсеньор, – обросший щетиной сержант сиял даже ярче, чем в Торке, когда докладывал, что мать жива и в безопасности, – Монсеньора… Первого маршала мы встретили. У меня для вас письмо. И второе, от полковника Придда, на заставе оказии ждало.

– Давай и спасибо.

На то, чтоб вернуться в городок, по дороге угадывая записку Росио, или хотя бы начать с послания Спрута, Ли все же не хватило – прокатившаяся до Лаик и обратно шкатулка была открыта немедленно.

Долгожданное письмо оказалось коротким и веселым, как удачная дуэль. «Тебя видели, – Рокэ писал на гальтарском, но морисскими буквами, – и тебя выдали. Ты мне нужен там, где я буду, но это терпит. Слегка. Сейчас крутись как хочешь и жди вестей от Рамона. Письмо Эмиля я забираю, мне оно нужней, а ты изволь выбросить север из головы…»

– Тебе что-то понравилось? – Вальдес уже был рядом. – Я тоже хочу!

– Оно тебе и так нравится, – Савиньяк привстал в стременах, вглядываясь в зимнее сияние, – то есть она. Я про жизнь.