— Учебный план, — со вздохом признался Эрик. — Ненавижу их писать! Знаешь, я совсем не собирался становиться преподавателем!
— Все это знают. Тебе было предназначено свыше стать кинозвездой, — быстро ответила Шайлин. Она не хотела, чтобы это прозвучало язвительно или насмешливо, но, судя по отразившейся в глазах Эрика обиде, ее замечание прозвучало именно так.
— Ага, — как-то сдавленно отозвался Эрик, отвел взгляд и сунул руки в карманы джинсов, — все это знают!
— Эй, эта засада с Ищейкой лишь крошечная остановка на пути в Голливуд, верно? Сколько тебе лет, двадцать один?
— Девятнадцать. Я всего несколько месяцев назад Превратился. А что? Я выгляжу старым?
— Двадцать один — это не старость, — рассмеялась Шайлин.
— Старость, если прибавить к этому четыре года, а я стал Ищейкой буквально только что.
— А то, что ты Ищейка, означает, что ты должен оставаться в Доме Ночи Талсы?
— Пытаешься от меня избавиться? — Эрик шутил лишь отчасти.
— Нет, конечно, нет! — заверила его Шайлин. — Я имею в виду, разве ты не можешь перевестись на Западное побережье, оставаясь Ищейкой? Наверное, есть Дом Ночи поближе к Голливуду, чем этот.
По мере их разговора Шайлин поняла, что Эрик не похож на озлобленного испорченного хвастуна. В его голосе слышались усталость, разочарование и, отчасти, безнадежность.
— Я проверил, но получил странный и слегка жуткий ответ. — Он замолчал и покосился на Шайлин. — Скорее, он жуткий для подростков, которым предстоит получить Метку, чем для меня.
— Плавали, знаем! Было не так уж жутко! На самом деле, ты вел себя очень даже забавно, — призналась она.
Эрик нахмурился.
— Предполагалось, что я должен быть всесильным, уверенным в себе и внушать страх.
— Значит, ты хочешь быть жутиком?
— Нет, не совсем, — усмехнулся Эрик. — Сам по себе нормальный процесс получения Метки вовсе не жуткий, по крайней мере, этого не должно быть.
— Значит, ты нечто вроде компаса?
— Похоже, что так, — Эрик, казалось, вовсе не был этому рад. — Эй, хватит обо мне! Куда ты идешь?
Шайлин сглотнула, чтобы увлажнить пересохшее горло, и брякнула первое, что пришло в голову:
— В общежитие. Афродита попросила меня захватить кое-какие вещи из ее комнаты.
— Попросила, как «ты не могла бы, пожалуйста…»? Или приказала, как «принеси мои вещи, или я свяжу тебе руки и швырну тебя в кипяток, как повар моей маман поступает с лобстерами!»?
Шайлин хихикнула:
— По-моему, ты шикарный или ужасный актер — пока не определилась, потому что ты говорил ну совсем как Афродита!
Эрик вздрогнул в притворном ужасе:
— Постараюсь больше так не делать!
— Но в ответ на твой вопрос — больше это было похоже на второй вариант.
— Неудивительно. Значит так, давай я провожу тебя до общежития. Не против?
Шайлин посмотрела ему в глаза.
«Что в этом плохого?»
— Идем, — кивнула она.
— Кстати, я согласна с тобой насчет учебного плана. Должно быть, тоскливо придумывать, что будешь преподавать, записывать это, утверждать на совете школы, а потом проводить уроки и отчитываться. Перебор, — сказала Шайлин.
— И это ты мне говоришь? — сухо заметил Эрик. — Мы скоро будем проходить Шекспира. Я люблю его пьесы, но было бы приятнее просто играть, а не вести себя как робот ради Высшего совета школы. Да, планы уроков жутко скучная штука. Писать их настоящее занудство!
Ему приходилось все время одергивать себя, чтобы не смотреть на грудь Шайлин. Ладно, в свою защиту Эрик мог сказать, что недолетка надела белую футболку, под которой просвечивал ярко-розовый бюстгальтер. С маленькими черными бантиками в центре и на бретельках.
— А какую пьесу Шекспира вы будете ставить?
«Посмотри ей в лицо и сосредоточься!»
— Какого Шекспира?
Шайлин взглянула на него как на идиота — и Эрик был с ней согласен, потому что, заставив себя не смотреть на ее грудь в розовом бюстгальтере, он
