силы. Утешает одно. Сообщают о том, что в одном из двух лагерей случился мятеж. Германику предстоит разобраться с этим до весны, но на некоторые части он уже не сможет полностью полагаться, и это нам поможет.
Сегимунд выглядел озабоченным.
– Даже если некоторые легионы не внушают ему доверия, у него будет около пятидесяти тысяч солдат.
– Знаю, – мрачно согласился Арминий. – И если мы не хотим, чтобы они опустошили нашу землю, все племена, живущие по эту сторону реки, должны выступить на бой. Ты поможешь?
– Конечно! Сделаю все, чтобы римская калига не пригнула наши шеи.
Арминий только теперь заметил морщинки и следы усталости на лице Сегимунда.
– Прости, ты, наверное, устал с дороги. Идем. Остановишься у меня с Туснельдой. Мело позаботится о твоих спутниках.
– Благодарю. – Сегимунд обвел взглядом поселок, потом посмотрел на Арминия. – До меня дошли слухи, что отец мой тоже здесь.
Арминий вспомнил о подозрениях Мело, но никаких следов обиды на лице Сегимунда не заметил.
– Это правда. Он приехал несколько дней назад якобы повидать Туснельду. На самом же деле собирался встретиться с Ингломером и настроить его против меня.
– Я слышал, что Ингломер встал на твою сторону; ты немало потрудился для этого. Что заставило тебя решить, что мой отец хочет перетянуть Ингломера под руку Рима?
– Он мне сам достаточно сказал, – фыркнул Арминий. – Ты же знаешь, Ингломер – человек непостоянный. Мне понадобились годы, чтобы склонить его на свою сторону. И я не допущу, чтобы твой отец разрушил то, что я с таким трудом создал. Сегест останется моим пленником, но не беспокойся, все удобства я ему предоставлю.
Лоб Сегимунда прорезала неглубокая морщина.
– Сколько времени ты собираешься его удерживать?
– Пока не закончатся боевые действия в будущем году.
– К тому времени его советы Ингломеру не потребуются.
– Правильно. – Арминий снова посмотрел в глаза Сегимунду, чтобы понять его чувства, но не заметил ничего, что говорило бы о недовольстве или гневе.
Сегимунд долго молчал, потом произнес:
– То, что ты сделал, – к лучшему.
Арминий, сам того не ожидая, с облегчением вздохнул:
– Рад, что ты так считаешь.
– А чего еще ты ждал? – Сегимунд крепко сжал его руку и спросил: – Ты не против, если я встречусь с ним?
– Пожалуйста, тебе не надо спрашивать разрешения. Проводи с ним столько времени, сколько хочешь, – ответил Арминий, разводя руками. «Может быть, старый пес на некоторое время успокоится, – подумал он, – и для всех это будет благословением богов».
Сегимунд не стал задерживаться у отца, и это понравилось Арминию. В доме он любезно общался с Туснельдой, очаровав ее комплиментами, а по вечерам внимательно слушал Арминия, излагавшего свои планы, и делал замечания. Воины тоже тянулись к Сегимунду, завороженные необычным жрецом, который может и побороться с ними, и выпить.
На следующую ночь Арминий взял Сегимунда с собой в священную рощу. Долгие тревожные часы ожидания во тьме скрасили ячменное пиво и одеяла. Арминий не увидел ничего; он то спал, то впадал в беспокойное забытье. Постукивали ветви деревьев, ветер срывал последние листья, ухали совы, в подлеске копошились мыши. Сегимунд бродил по поляне, ожидая знака, но Донар молчал. Незадолго до рассвета Арминий окончательно разочаровался и решил, что никакого знамения они не получат. Чувствуя жжение в глазах, ворчание в желудке и ломоту в онемевших членах, он жестом предложил Сегимунду покинуть священную рощу.
Тот в ответ отрицательно покачал головой.
Арминий уже решился заговорить и спросить почему, но жрец знаком велел ему хранить молчание.
Волосы на голове вождя зашевелились. Только одна птица издает такой звук.
Птицы принялись постукивать по камню своими мощными клювами. «Конечно, – подумал Арминий. – Здесь приносят жертвы, и на алтаре могли остаться сгустки свернувшейся крови и еще что-нибудь, вполне пригодное на корм воронам». И тем не менее, было что-то необычное в том, что птицы
