Охота на орлов

слетели на алтарь именно сейчас, когда они с Сегимундом оказались в священной роще. Жрец, похоже, придерживался того же мнения, поскольку губы его шевелились в горячей молитве.

Арминий зажмурился и тоже начал молиться. «Великий Донар, благодарю за этот знак внимания. Я зарежу здесь прекрасного барана в твою честь еще до захода солнца. Взамен я прошу твоей помощи в объединении всех племен. Они должны последовать за мной в бой, чтобы разбить римлян раз и навсегда. Пусть мои слова и слова Сегимунда падут в уши вождей, как весенний дождь на молодой ячмень, и когда придет время, позволь нам перебить римских легионеров, как мы сделали это для тебя в лесу!»

«Крррук. Крррук».

Вздрогнув, Арминий открыл глаза. Ближний ворон склонил голову набок. Красная нитка сукровицы тянулась от его клюва к алтарю. Черная бусинка глаза уставилась на него, словно говоря: «Вот моя цена». Крутанув шеей, ворон подбросил кровавый сгусток. Темно-красный, он на мгновение завис в воздухе, затем исчез в горле птицы.

«Крррук. – В голосе птицы явно слышалось удовлетворение. – Крррук».

«Крррук». – Второй ворон отвечал с другого края алтаря тем же.

«Донар считает, что дело, затеянное мной, достойно внимания», – думал Арминий. Правильно ли он истолковал смысл знамения? Вождь посмотрел на Сегимунда, глаза которого все еще были закрыты, а губы шевелились в страстной молитве. Арминий, желая выглядеть в глазах бога точно так же, склонил голову и зашептал молитву. Некоторое время он не двигался. Даже когда колени начали болеть, а в пояснице появилась ломота, вождь терпел.

Тяжелое хлопанье крыльев дало понять, что птицы улетели.

– Они улетели, – сказал Сегимунд мгновение спустя.

Арминий внимательно посмотрел в лицо жреца.

– Их послал Донар?

– Да, – в голосе Сегимунда звучала уверенность.

– Что значит их появление?

– Пока я не знаю наверняка.

– Они должны быть добрым знамением.

– Возможно. Мне надо подумать над этим.

Показывать свое недоумение значило выразить слабость. Хотелось схватить Сегимунда и трясти, чтобы он немедленно выложил свои соображения. Вместо этого Арминий только сдержанно кивнул:

– Понимаю.

– Пора возвращаться. Я отдохну, а потом схожу к отцу, – сказал Сегимунд.

– Конечно. – Стараясь скрыть раздражение, вождь собрал фляги из-под пива и скатал одеяла. Похоже, Донар одобрил его замыслы, поэтому, когда они шли назад в поселок, отказ Сегимунда в толковании знамения все больше заботил Арминия, как прыщик, который нельзя чесать.

Неужели жрец ведет двойную игру?

Глава 11

Германик не соизволил присутствовать при передаче Туллом и его людьми денег торжествующим мятежникам. Как только центурион остановил запряженную мулом повозку и слез с нее, началась свалка; легионеры карабкались наверх, хватали мешки с деньгами или потрошили их кинжалами. Мятежники горстями бросали монеты в толпу окружавших повозку солдат, и дождь денариев и сестерциев падал на их головы.

Тулл с отвращением наблюдал за этой картиной.

– Они позорят честь легионера, – проворчал он.

– Если б им раньше заплатили то, что надлежит, всего этого могло и не случиться, – ответил Фенестела.

В этом заключается горькая правда, подумал Тулл, но восставать против командиров, тем более убивать центурионов, означает переходить грань дозволенного. Военная дисциплина должна оставаться нерушимой, иначе мир погрузится в кровавый хаос.

И за случившееся должно наступить возмездие.

Тулл не хотел заглядывать наперед.

На следующий после раздачи денег день Германик приказал Пятому и Двадцать первому легионам выступить в Ветеру, где находились их постоянные квартиры. Костистый и его сообщники не возражали и согласились на прекращение беспорядков, формально легионы возвратились к обычной повседневной