застелено поношенным солдатским одеялом, которое центурион предпочитал любому красивому покрывалу. Пара простых табуреток, одна против другой, расположились по обе стороны низенького стола, на котором нашлось место для кувшина, двух чаш и набора игральных фишек из слоновой кости.
Перейдя из спальни в скромно убранную комнату, служившую одновременно гостиной и кабинетом, Тулл прошелся из угла в угол, раздумывая над тем, как лучше сообщить Дегмару важные новости. Он еще не пришел к какому-либо решению, когда в дверь резко стукнули. Порог переступил воин- марс.
Тулл улыбнулся – даже Фенестела сначала выкрикивал свое имя, а потом входил; гордый Дегмар же придерживался собственных правил. Он никогда не называл Тулла господином. Остальные римляне считали такое поведение вызывающим, но не Тулл. Отношения между германскими военными вождями и их воинами были другими, нежели у римлян. Дегмар слушался его из уважения, невзирая на чин.
– Ты звал меня?
– Да. – Тулл всматривался в лицо Дегмара, стараясь понять, знает ли он уже о предстоящем набеге, и с облегчением понял, что не знает.
– Тебе надо почистить сандалии или отполировать доспехи?
– Нет.
Дегмар пробежал глазами по комнате.
– Где твой меч? Ты вроде говорил, что его надо наточить.
– Дело не в нем. Мне надо поговорить с тобой, сообщить кое-что…
Темные глаза Дегмара остановились на лице Тулла.
– Звучит серьезно.
– Так оно и есть. – Как же все-таки смягчить удар? Ответа Тулл не находил. – Германик приказал срочно готовиться к вылазке за Рейн. Пойдут двадцать пять тысяч человек. Половина из них – легионеры из Двадцатого и Двадцать первого и из легионов, расквартированных в Ара Убиорум, остальные – вспомогательные войска. Поход задуман специально для того, чтобы сплотить солдат после мятежа.
Если Дегмар и был удивлен, то сумел скрыть это.
– Я буду сопровождать тебя?
– Да, но ты здесь по другой причине. – Проклятье, остается только сказать напрямую… – Германик приказал напасть на селения марсов.
В глазах Дегмара зажглась тревога.
– Какие?
– Ближайшие.
– А люди – их захватят в рабство или?.. – Дегмар не закончил вопрос.
Тулл покачал головой.
– Мне жаль.
Наступила тишина. Дегмар, играя желваками на скулах, уставился в пол.
– Я должен идти, – наконец сказал он. – Их нужно предупредить.
– Ты знаешь, что я не могу позволить тебе этого.
Дегмар шагнул к Туллу.
– Почему мои родители и сестры должны умереть? Они ничего не сделали Риму!
– Знаю, – сказал Тулл, разрываясь между жаждой мести и сочувствием к марсу.
– А женщины, дети, старики – они что сделали? – Голос слуги дрожал от гнева.
– Марсы поднялись против Рима. Их воины принимали участие в избиении римлян в ловушке, устроенной Арминием.
– Конечно, принимали! – выдохнул Дегмар. – Почему бы им не принимать? Ты и такие, как ты, были завоевателями, чужеземцами, пришедшими за Рейн. А мы там не чужие. Мы жили среди других племен, как свободные люди, а не подданные какого-то там сраного
Тулл давно знал об антипатии Дегмара к римлянам и Риму и научился не замечать ее. Воин служил ему, а не старшим командирам и не императору. Тем не менее его мнение, выраженное столь просто и сильно, до некоторой степени потрясло Тулла. Вместе с тем центурион не мог не признать, что и его ответ на угрозу мог бы быть таким же.
– Рим таков, каков есть…
– Вот ему, Риму! – крикнул Дегмар, сопровождая свои слова непристойным жестом. На мгновение Туллу показалось, что марс сейчас ударит его или выбежит из комнаты. Но Дегмар вдруг поник, опустил плечи. – Пока набег не закончится, меня будут держать здесь как пленника?
– Ты можешь дать мне слово, что не убежишь?
– Почему я должен давать слово? – крикнул Дегмар, гневно сверкая глазами. – Все из живущих, те, кого я люблю, вскоре умрут благодаря Германику. – Последнее слово он произнес с ненавистью.
