они – славяне.
Тагулай сдвинул брови, слова Дажина почему-то заставили почувствовать стыд. Князь заметил смущение своего гостя, весело добавил:
– Да не серчай, досточтимый Тагулай, это я шуткую, конечно же. Но если серьезно, что до торга – торгуйте! Чинить препятствий никто не будет. Разве тебе мало моего слова? А кто нарушит… твой хан знает, что против слова моего лучше не идти…
– Так-то оно так, и все же… – Дажин вновь заерзал на троне. Тагулай приметил – его слова настораживают князя. Да и сам советник хана чует: не получается развернуть долгого разговора! Но время тянуть нужно! И побольше – пусть Тильх преспокойно свершит задуманное. Гунн облизнул пересохшие губы, потом продолжил: – Не прими эту просьбу за слишком большую, но мы… мой хан хотел бы скрепить твои слова бумагой. – Тагулай виновато улыбнулся и развел в стороны руками.
– Вот это другой разговор, – вдруг оживился Дажин, хлопнул в ладоши, и в зал вбежал отрок, в руках писало и кусок ровной бересты.
Князь принял из его рук бересту и посмотрел пронзительно на Тагулая, тот глядит на него немигающим взором. Князь принялся писать, хмыкнул, глаза остро глянули на гунна, холодным голосом проговорил:
– Но взамен тогда и вам мое условие – сбавить дань, которую вы получаете с антов и боруссинов. Поговаривают – обираете их как липку…
Эти слова будто палкой меж ушей пришлись Тагулаю. Он не ожидал такого поворота. Что ему ответить на это? Малейшая оплошность в разговоре – и не сносить ему головы. Не за смягчением дани ведь отправил его хан к мерзким урусам.
– Прости, светлый князь, но… я не могу… хан не дал мне позволения говорить о дани… Хотя я могу обсудить твое пожелание с моим господином… – неуверенно вымолвил Тагулай.
Дажин усмехнулся и отдал стоявшему неподалеку отроку бересту и писало.
– Ну, значится, и подпишем, когда получишь ответ. Чего торопливую напраслину пороть? Кстати, а отчего сам хан не пожаловал ко мне? Аль я не достоин его визита?
– Ты ведь знаешь, светлый князь урусов, у хана, как у вас говорят, дел по горло. А одной, хоть и великой, головы хана на все не хватает… Как и рук… Вот и был отправлен я…
– Да, быть может, и так… – задумчиво произнес Дажин, глаза его иногда поглядывают на Тагулая все тем же леденящим кожу и душу взором. Тот силится не оплошать – не отвести взора. Наконец князь заключил: – Ну что ж, я должен хорошенько обдумать ваше… признаюсь откровенно, удивительное для меня предложение о торговле. Слово свое скажу завтра.
Дажин поднялся с трона, коротко кивнул. Огорошенный Тагулай наконец опомнился, тоже ответил поклоном.
– А пока прошу отдохнуть с дороги, вкусить моей скромной снеди, – предложил князь гунну. – Ибо гостя накормить и напоить – первейшее дело! Правда, сам не смогу составить тебе, дорогому гостю, компанию. Прошу сердечно простить – дела государственные не ждут! А вот завтра и закатим пирушку, не возражаешь, досточтимый Тагулай, советник хана Ухтамара? Заодно и поговорим о делах наших, расскажешь побольше о своем народе. Уж больно в последнее время интересен мне стал ваш народ.
Князь бросил взгляд на ошеломленного гунна, холодно улыбнулся и направился к выходу, красные сапожки чеканят уверенный шаг по каменному полу. Уже в дверях бросил:
– Подумать только! Вчерашние степняки и вдруг торг хотят вести с ромеями! Ну что ж, может, и пособим маленько…
Вдруг Тагулай не удержался и бухнул вопросом:
– А быть может, твой наследник разделит со мной твои съедобные дары, светлый князь? Почту за честь сидеть за одним столом с легендарным сыном предводителя всех славян?
Дажин замер в дверях, стал медленно поворачиваться, на лице холодное спокойствие, хотя гунн приметил – его вопрос, точно молот рухнувший на голову, застал Дажина врасплох. И он сейчас всячески старается скрыть свое удивление, тянет рот в улыбке.
– Легендарного? – переспросил князь. – А разве про Буса уже легенды ходят?
– Всем известно, твой наследник родился в Падающую звезду, у нас говорят – быть ему великим.
– Ух ты, прям так и глаголют у вас, у гуннов? Что ж, вы меня с каждым разом все удивляете и удивляете, а удивительней всего то, что приятно удивляете.
Дажин рассмеялся. Тагулай тоже улыбнулся. Однако через мгновение князь добавил серьезным тоном:
– Нет, у него сегодня есть дела, которые не терпят отлагательств, прости еще раз, досточтимый Тагулай. А завтра… завтра, думаю, мой сын почтит нас, стариков, своим вниманием. Буде, конечно, Бус, про которого уже и легенды ходят, чуточку исполнительней.
Дажин вновь звонко рассмеялся, смех серебром отражается от стен и теряется где-то в дальних коридорах княжьего терема. У Тагулая отлегло на сердце. Он встал и поклонился:
– Благодарю тебя, великий князь урусов, за щедрость и мудрость твою.
– А ты не торопись благодарить меня, – с улыбкой произнес Дажин, но Тагулаю голос показался холодным, как глыба льда. – Вдруг моя стряпня тебе не придется по душе.
