Когда стало темнеть, мы наконец-то смогли перекусить. Ужин вышел на удивление богатый: куриный суп с клецками, плов, свиной шашлык, омлет с колбасой – все это удалось приготовить в камине. А были еще фрукты, конфеты, неизвестные мне восточные сладости, суджук, балык, коньяк «Мартель» и шампанское «Вдова Клико». Мы бессовестно объедали хозяина и ничуть по этому поводу не переживали, будто чувствовали, что скоро произойдет.
После ужина я еще раз поднялся на второй этаж, заглянул в комнату Тани. Она спала в горе одеял, и я, постояв над ней, послушав хриплое и клокочущее дыхание, так и не решился ее побеспокоить, хотя, наверное, стоило.
– Все в порядке, – сказал я, вернувшись в комнату, где пахло едой и дымом.
Мы не стали ничего убирать, просто сдвинули покрывало с грязной посудой и объедками в угол. Захмелевший Димка в последний раз сбегал на улицу, отнес доберману пакет с костями, приволок в дом охапку поленьев, растеряв половину в прихожей и коридоре. За ним Минтай по-хозяйски обошел все входы-выходы, проверил запоры, закрыл и комнату, где мы все собрались, – в этом доме замки почему-то были в каждую дверь врезаны – простые, которые ножницами открываются, но тем не менее… Я даже хотел спросить, не связана ли эта странность с прежним хозяином дома, но побоялся, что услышу какую-нибудь жуткую историю, и смолчал.
Спать мы укладывались все вместе, поскольку лишь перед камином и было тепло. Димка, обняв Олю, устроился на диване, Минтай и Катя свили мягкое гнездо на полу, а мне досталось кресло, в котором прежде лежала Таня – больше никто на это место не претендовал. Я вытянул ноги к огню. Закрыл глаза, услышал, что Димка зовет Олю ехать на кирпичный завод. Обрадовался, когда она согласилась, и окончательно решил к ним присоединиться. Рассеянно подумал, что же нам делать с Таней, если она в ближайшее время не обратится. Думать о том, что с ней делать, если она обратится, мне совершенно не хотелось…
Через несколько секунд я спал.
Сон мой продолжался три с половиной часа.
Всего-то.
Разбудил меня страшный шум – будто огромные ржавые шестерни ворочались рядом. Я вскочил – вернее, попытался вскочить. Онемевшее тело не слушалось; я даже понять не мог, в каком положении нахожусь. Я был слеп – перед глазами колыхалась розовая пелена. И что-то держало меня, не давало двигаться. Мне вспомнились коконы и тонкие паутины, и я запаниковал, задергался, почувствовал, что лечу, и тут же ударился обо что-то затылком – видимо, скатился с кресла и свалился на пол.
Шум сделался громче. Я вдруг осознал, что эти скрежещущие звуки существуют лишь в моей голове. Почему-то мне стало спокойнее. В ту секунду я был уверен, что меняюсь, превращаюсь в одну из этих тварей. Но вот застилающая мир похожая на кисель пелена разошлась, и я увидел тлеющие в камине угли, две свечи, стоящие на полу, брошенное березовое полено и чьи-то ноги в грязных кирзовых сапогах.
Гул и скрежет сделались невыносимы. Я застонал. Или закричал – не знаю.
Один сапог поднялся и на долю секунды исчез из поля моего зрения. Я понял, что сейчас случится, и зажмурился, потому что больше ничего не мог сделать.
Удара я не почувствовал.
Я очнулся, уверенный, что видел сон. Шум в голове, онемение тела и боль никуда не делись. И заплывшие глаза не желали открываться. Но мне казалось, что причина этого в неудобном кресле. В неудачной позе. В дурном сне. В обильной еде и выпивке.
Потом меня всего обожгло, и я заорал.
Чья-та рука закрыла мне рот. Я укусил ее, но рука была в перчатке из толстой кожи. Мне двинули по затылку, и на этот раз я не вырубился. Наконец-то мне удалось открыть один глаз.
Было холодно. Страшно холодно.
Какой-то человек стоял напротив меня и держал в руках пустое ведро. Губы его шевелились, он что-то мне говорил – кажется, требовал от меня чего- то.
– Не понимаю. Я ничего не слышу, – то ли прошептал, то ли прокричал я.
Человек сделал знак рукой кому-то, стоящему за моей спиной, и мне на затылок и плечи опять полилась ледяная вода. Это, впрочем, не помогло. Когда человеку с ведром наконец-то стало ясно, что я действительно его не слышу, он ударил меня ногой в живот.
Я задохнулся.
– Где девчонка? – сквозь гул вращающихся в голове шестерен прорвался истерический крик. – Где еще одна девчонка, я спрашиваю!
Бесконечно долго я пытался впустить в легкие воздух.
– Она наверху. Мы заперли ее там. – Кажется, это был голос Минтая.
– Она превращается в зомби. – Кажется, это сказал Димка.
Я захрипел, оживая.
– В зомби? – переспросил человек с ведром. – Какие, на хрен, зомби? Зомби – это покойники. А эти из яиц вылупляются.
– Из коконов, – поправил Димка.
