– Плевать надо было больше, – сказала Катя.
Минтай истерически хохотнул. Я посмотрел на него – он, кажется, был напуган. Это показалось мне странным, и я даже хотел спросить у Минтая, какое привидение он увидел – или, может, собаку Баскервилей?
Но я промолчал.
А уже дома, когда Минтай полез на печь за своим чемоданом, я догадался, что его так напугало.
У этой собаки могли быть хозяева.
Вот их-то Минтай и боялся.
Вечером за ужином развеселившийся Димка принялся подначивать Минтая.
– Слушай, Юрьич, а когда ты нам «дипломат» свой покажешь? Открой, а? Продемонстрируй содержимое. Может, у тебя там и не деньги? Может, ты от нас тайну какую скрываешь? Нехорошо, а?..
Вообще-то, тема чемодана с наличностью была у нас под негласным запретом – очень уж странно реагировал Минтай на любые намеки, касающиеся его «дипломата». Но после прогулки на свежем воздухе, после разговоров о скорой вылазке в город Димку несло:
– Слушай, а может, ты шпион вражеский? Диверсант! И это благодаря тебе все наше население в зомби превратилось? А себя ты как-то обезопасил – поэтому не обратился, ну и мы с тобой заодно… А?! Все одно к одному получается! И не потому ли ты веришь, что заграница нам поможет? И деньги свои бережешь…
Встревоженная Катя всячески сигнализировала, чтобы Димка заткнулся. Минтай сидел бледный и угрюмо ухмылялся, ковыряя стол вилкой.
– Ну чего молчишь? – наседал Димка. – Покажи, что там у тебя в чемодане?
– Деньги, – ответил Минтай.
– Ну врешь же!
– Там деньги. Мое выпускное пособие. Я его заработал. Треть в баксах, треть в евро, треть в рублях. Еще вопросы есть?
У Минтая дергался глаз. Это был плохой признак.
– Хватит вам, – сказал я. – Брэк. Брэк!
– Да я что? Я ничего! – Димка повернулся ко мне. – Я просто не понимаю его привязанности к этим бумажкам. Может, он знает больше нашего? А, Юрьич? Знаешь ли ты, дорогой друг, что-нибудь этакое, чего мы не знаем?
– Заткнись, – буркнул Минтай.
– Ребята, перестаньте, – подала голос Катя. Она встала, засуетилась, начала торопливо собирать посуду. Я свою тарелку ей не отдал – не доел еще. Еда для нас стала главным удовольствием, и мы старались растянуть его подольше.
– Разведи их, – шепнула мне Катя, прижавшись горячей грудью к моему плечу.
Я и сам понимал, что разговор этот надо прекращать. Только драки нам не хватало! Но Минтай на удивление спокойно держался, так что я предпочел не вмешиваться, дабы не подливать масла в огонь. Расчет мой оказался верным – вскоре Димке наскучила его забава, и он опять заговорил о скорой вылазке в город и о своих ожиданиях.
В избе было жарко – как всегда под вечер.
Таня уже возилась в своем углу, отгороженном занавеской, – ко сну, что ли, готовилась, хотя, вроде бы, рано еще было. Катя гремела посудой на кухне – была ее очередь дежурить. В комнате уже стемнело, и мы сидели впотьмах – берегли последние свечные огарки и остатки соляры, залитой в керосиновую лампу. Я видел, как посматривает на меня Оля, и понимал, чего она ждет.
– Пойду, подышу воздухом, – сказал я и неловко выбрался из-за стола.
– Я с тобой, – тут же поднялся Димка.
Протестовать было бы глупо.
Мы, отперев все двери, вышли на свежий воздух, встали около столбика, оставшегося от давным-давно сгнившего забора. Я смотрел в сторону леса и реки – там было уже совсем черно. Димка повернулся лицом к кровавому западу – должно быть, планировал скорую вылазку в город.
Я так и не понял, зачем он решил составить мне компанию. Мы даже парой слов не перекинулись.
А потом появилась Катя.
– Не поднимайте больше эту тему, – сказала она, поглядывая на окна.
– Какую? – спросили мы с Димкой одновременно.
– Про чемодан. Вы не понимаете, как сильно это задевает Мишу. Вы не знаете… – Она осеклась.
– Ну расскажи нам тогда, – сказал Димка. – Объясни дуракам.
– Да я и сама всего не знаю…
Я едва сдерживался, чтобы не накричать на этих двоих, чтобы не погнать их прочь. Я ждал встречи с Олей; она хотела о чем-то со мной поговорить, возможно даже попросить о помощи – а тут эта парочка… Что им не сиделось дома?
