– Много жрет! – радостно закончил Котов. Винни Пух подошла к нему и возила по серой башке и щекам добрыми слюнявыми губами, оставляя зеленые пенные следы и пытаясь перехватить эльфийский хлебец. Котов сунул ей в рот последний кусочек.
– Ринрин? Дверг? Лантир? – отрывисто спросил Тайтингиль.
– Я не видел никого. Я думал, маг найдет вас первыми. Но…
– Не всегда понятны решения волшебников, – напряженно выговорил витязь, и на болоте словно запахло озоном, грозой. – Не всегда. Может, он решил преследовать дракона далее, а нас предоставить нашей судьбе.
– Да.
– Мы очень р-рады, что нашлись, – с чувством сказал орк. – На самом деле было стр-рашновато…
Тайтингиль разворачивал чистое полотно, привезенное Гленнером, раскладывал какие-то пучки травы, снадобья в маленьких жестяных коробках. Котяра сообразил, что сейчас его снова будут лечить, и тихо завыл, мигом утратив оптимизм. Винни успокоительно дышала ему на ухо, не отходя ни на шаг.
– Мы стоим ночь… и наутро уходим, так быстро, как только получится, – уходим к Оллантайру, – говорил витязь. – Нолдорин слишком долго живет в комфорте, и слишком привык этот град к торговле вместо войны. В лесу я найду более ловких следопытов… и воинов. Надо искать еще паучьи кладки, Гленнер. Сам же я последую за драконом. И я хотел бы найти его прежде, чем маг.
– К Оллантайру, светлейший. Как скажешь. – Гленнер вынул клинок и приземистой тенью ломанных очертаний встал между Тайтингилем и ночной тьмой. – Но зачем вы накинулись на дракона? И зачем тебе идти за ним снова?
Витязь опустился на корточки, чтобы срезать дурно пахнущую повязку с бедра орка.
– Это он, Гленнер, – выговорил Тайтингиль, – наш друг, о котором я говорил тебе. Мастер Войны.
Лицо калеки исказила странная усмешка, черты причудливо исказились в лунном свете.
– Друг? Он едва не убил вас. Он…
– С ним что-то неладно, Гленнер, и мы не бросим его в беде.
– Ни-ни-ни! – запричитал орк, и было непонятно, относится его протест к действиям эльфа или к его словам.
– Я видел безумие в нем, – сказал Гленнер. – В вашем друге. В драконе, от которого, ты говорил, зачала детей Цемра. Икота Сотворителя! Ты всерьез рассчитываешь его… образумить?
– Я да. Мы. И мы образумим, хотя он, слив свою сущность и кровь с кровью Альгваринпаэллира, изменился, – тихо сказал Тайтингиль. – Он, Мастер Войны.
– Ему подходит это имя… – прошептал Гленнер. – Он война. Он смерть. Редкое единство наименования и сути.
– Жабонька он, – прочувствованно сказал Котяра. – Лебедь! Ты пр-росто не знаешь его, как мы, Гленнер-р… и… он совер-ршенно не чувствует боли. А я…
Гленнер внимательно посмотрел в глаза орка, срезал крепкий сук, очистил от коры и сунул в пасть. Котов сжал дерево клыками и прижмурился, обнимая кобылу за морду.
– Я начинаю, – предупредил Тайтингиль.
– Здесь кругом нежить, – выговорил Гленнер. – Я не подпущу ее. Не сомневайся, Тайтингиль. Твой оруженосец должен встать на ноги… и скорее. Но на какое-то время я займу это место. Как раньше. Вот так.
Винни сочувственно вздохнула.
Клинок снова прикоснулся к зараженной ядом плоти.
В дороге волей-неволей Гленнеру пришлось удовольствоваться позицией позади массивного орка; Тайтингиль скользил возле Винни по земле, ничуть не страдая от отсутствия верхового животного, без труда выдерживая скорость тяжелой кобыльей рыси. Она была невелика, потому что раненому орку постоянно хотелось пить, спать, привала и хоть немного постоять на земле ногами. Однако они двигались вперед. Часы на болотах и в лесу пролистывались, как страницы неинтересной книги.
Когда впереди забрезжила Пуща, даже орк узнал ее с первого же взгляда. Огромные деревья, не похожие ни на какие другие, образовывали великолепный свод, под который надо было не въезжать, а вступать. Торжественно.
– А там б-безопасно? – неуверенно уточнил Котяра.
– Я столько лет не был в великой Пуще, – сухо прошелестел Гленнер и замолчал.
– Там безопасно, орк. Но стража нас проверит, – выговорил уставший Тайтингиль и уверенно ввел Винни Пуха с ее неоднозначной ношей под великолепные лиственные своды. – Проверит и отведет в Подлесные Чертоги.
Здесь все было изумрудно-зеленым, бронзовым и золотым. Привычные деревья и кусты теснились у опушек, а величественные стволы в три обхвата стояли теремами. Пуща производила странное впечатление, точно сказочный лес, в котором перемешались растения разных эпох и миров, разных древесных рас; впрочем, так оно и было.
