У меня мурашки по коже побежали, а вот Бастиан Моран как ни в чем не бывало направился к высоким воротам. Те были снабжены сразу несколькими электроприводами, но ради двух человек их задействовать не стали. Второй караульный сделал запись в журнале регистрации посетителей и несколько раз провернул штурвал на дополнительной дверце, а потом с натугой распахнул ее, позволяя нам пройти внутрь. Оценив толщину броневого листа и габариты запоров, я шагнул вслед за инспектором с откровенной опаской, но ничего необычного в небольшом помещении не оказалось.
Просто тамбур. В противоположную стену были вмонтированы ворота – близнецы тех, что остались за спиной, под потолком светился зарешеченный плафон, у стены притулился стол с однотипными электрическими фонарями. Обычные металлические коробки с ручкой сверху и зеркальным рефрактором посередине.
Бастиан Моран взял один из них и указал на дверь.
– Прошу…
Я ухватил холодные металлические рукоятки штурвала, в несколько оборотов отомкнул запоры и потянул на себя. Дверца поддалась неожиданно легко, в тамбур хлынул морозный воздух.
Инспектор включил фонарь, и его луч рассек темноту просторного помещения, скользнул по ячейкам в стене, трубам системы охлаждения, непонятным люкам в полу и металлическим коробам, отдаленно напоминавшим саркофаги.
Впрочем, саркофагами они и оказались…
– Что это за место? – спросил я, ежась от холода и колючего присутствия разлитого в воздухе электричества, а еще – из-за неуютной темноты вокруг и неприятного запаха.
– Полицейский морг, – оповестил меня Бастиан Моран.
– К чему тогда все эти меры предосторожностей?
– Полагаете, мертвые не кусаются? – усмехнулся полицейский. – Увы, это не так.
В голове зазвучали призрачные шепотки, как всякий раз бывало, когда поблизости проезжал броневик спецотдела, только теперь голоса твердили без остановок одно-единственное слово. Я мог бы прислушаться и разобрать его, но вместо этого тряхнул головой, прогоняя наваждение, и поспешил за инспектором. Тот привел меня к одному из столов, на котором замерло накрытое простыней тело. Судя по всему, покойника положили сюда специально для нас.
Я весь так и подобрался.
Кто? Кто это?
Неужели Большой Джузеппе? Но как они узнали?!
Да нет же, бред! Наверняка это тело Ольги, но на кой черт…
Бастиан Моран включил висевшую над столом лампу и откинул простыню с головы и торса покойника, который оказался молодым человеком, подтянутым и крепким. Привели его в морг отнюдь не хвори – одна отметина пулевого отверстия темнела под левой ключицей, другая чернела засохшей кровью посреди лба.
Белое, словно вылепленное из воска лицо показалось смутно знакомым. Я точно уже видел его раньше, только никак не мог припомнить, где и когда. Мешала мигрень, отвлекали призрачные шепотки.
Я помнил покойника, но вспомнить его не мог.
Парадокс!
– Что скажете? – поинтересовался Бастиан Моран.
Я вздохнул.
– Простите, мсье. Я сегодня крепко получил по голове и, наверное, не слишком хорошо соображаю, но кто это такой и по какой причине вы сочли необходимым показать мне его тело?
– Никогда не встречали его раньше?
– Первый раз вижу, – без зазрения совести соврал я и поежился. – Это все, мсье Моран? Здесь прохладно, знаете ли…
– Вас не интересует, кто это такой?
– Нет, мсье. Я по природе нелюбопытен.
Бастиан Моран посмотрел на меня и улыбнулся.
– И все же я вас просвещу. Это детектив-констебль Фредерик Гросс. Именно его на прошлой неделе оглушил Пьетро Моретти, после чего завладел табельным револьвером и застрелил двух полицейских.
– Сами напросились! – невольно вырвалось у меня, и, желая сгладить впечатление от резкого высказывания, я спросил: – Так что же стряслось с этим вашим Гроссом?
