это оказалась банальная порнография.
Надо же, какие разносторонние увлечения у человека…
Проверив письменный стол на предмет тайников, я осмотрел картотеку, потом изучил лабораторию и заднюю комнату, обставленную под стать будуару записной модницы. Обнаженных девиц с обнаруженных мною фотокарточек снимали именно там.
Провозиться с обыском я мог до вечера, и это без всякой гарантии отыскать хоть какую-то связь с анархистами; куда перспективней показалось попросту выбить ответы, но торопиться с этим не стал. Для начала проверил карманы фотографа и выгреб из них ключи, коробок спичек и бумажник с мелочью.
Хм… коробок?
Табачным дымом в салоне не пахло, пепельницы нигде видно не было, да и в карманах не нашлось ни сигарет, ни трубки.
Я открыл коробок и вытряхнул себе на ладонь несколько негативов. А еще – затейливой формы ключ.
Боясь спугнуть удачу, я принялся отодвигать висевшие на стенах фотографии и очень скоро обнаружил дверцу потайного сейфа. Ключ подошел к замку, внутри обнаружилось несколько книжиц в простых клеенчатых обложках.
Паспорта? Они самые! Четыре штуки!
На первой странице верхнего был изображен герб Российской провинции, на обороте шли надписи на русском. Как ни удивительно, я сумел их разобрать.
«Податель сего, мещанин Андрей Дубравин тридцати двух лет…»
Дальше повторялся аналогичный текст на других языках, а вот шестая страница преподнесла сюрприз: там оказалась вклеена фотография уже знакомого мне усатого господина, чья физиономия точь-в-точь совпадала с напечатанным в газете снимком одного из анархистов. На подделку паспорт нисколько не походил: бланк выглядел настоящим, а фотокарточку проштамповали печатью консульства. Имелась также марка о сборе пошлины.
– Никак эти шустрые ребята собрались за океан? – предположил я, просмотрев остальные документы. Внутри империи необходимости в фотографиях не было. Пока лишь ходили упорные слухи о том, что такое требование введут в самое ближайшее время.
Фотограф на полу заворочался, тогда я брызнул ему в лицо водой и протянул стакан.
– Не бережете вы себя…
Владелец «Прекрасного мгновения» глянул на меня волком, но отказываться от воды не стал и застучал зубами о краешек стакана. После этого он заполз на кресло и заявил:
– Вы не полицейский!
– В точку! – кивнул я и продемонстрировал обнаруженные в сейфе паспорта. – Долин не должен был присылать к вам этих людей. Это ошибка. Большая ошибка.
Фотограф зажал лицо в ладонях.
– Ничего об этом не знаю!
Я кинул ему газету.
– Будьте добры, прочитайте статью. Не заставляйте меня вновь прибегать к насилию.
Побледневший живчик после недолгой заминки вставил в глаз монокль и принялся читать, потом зло бросил:
– Я все еще не понимаю, чего вы от меня хотите!
– Это очень плохие люди, убийцы полицейских, – укоризненно произнес я, – а вы снабжаете их чистыми паспортами. Нехорошо.
– Да кто вы, черт возьми, такой?! – с ненавистью крикнул фотограф и вдруг бросился на меня; пришлось ткнуть его пальцем в горло. Крик моментально превратился в сдавленный сип.
– Эти люди слишком сильно наследили, – наставительно заметил я. – Их обязательно арестуют. И они сдадут вас с потрохами. А полицейские терпеть не могут тех, кто помогает убийцам их коллег.
Фотохудожник плюхнулся в кресло, зажал шею ладонями и уставился на меня вытаращенными от боли глазами. Я небрежно кинул паспорта на стол и продолжил:
– Единственный ваш шанс – это если кто-то другой отыщет их раньше полиции.
Владелец салона что-то неразборчиво каркнул, и я ободряюще улыбнулся.
– До вас никому нет дела, но эти люди забрали то, что им не принадлежит. Я должен это вернуть. Только и всего. Так когда они придут за паспортами?
Живчик скривился, будто надкусил лимон, но запираться не стал.
– Завтра, – ответил он. – Мы условились встретиться завтра.
– Они позвонят?
– Никаких звонков. Боятся собственной тени.
