Она отперла кабинет, впустила Женю, и он немедленно запер дверь на ключ.
– Открой, – сказала Анна. – Открой немедленно.
– Что, и целоваться не будем? Беспредел вообще…
Анна вздохнула, подошла к нему вплотную и прижалась губами к его губам.
– Теперь открой.
– Аня, так нечестно, это демоверсия. Этого оскорбительно мало. – Он попытался продолжить, но она высвободилась, надела халат и села за стол.
Женя вздохнул, открыл дверь.
– Понимаешь… – начал он, и в этот момент что-то страшно загремело в коридоре, захлопали двери, и женщина закричала там что-то нечленораздельное на высоких тонах.
В кабинет влетела старшая медсестра Лера Рудницкая, верхняя пуговица ее халата была вырвана с мясом, а она все пыталась трясущимися руками нащупать ее, чтобы застегнуться. Наконец оставила эти попытки и судорожно вздохнула. Под распахнутым халатом трогательно розовел кружевной бюстгальтер и мелко дрожал золотой крестик во влажной ложбинке груди.
– Баженову убили, – сипло сказала она.
– Кто такая Баженова? – Жене пришлось вертеть головой, потому что Анна и Лера стояли строго друг напротив друга.
Анна, и без того бледная с утра, стала белее своего халата.
– Да кто такая…
– Варя, – сказал Анна, оседая на пол. – Баженова Варя.
Варя лежала на кровати, ее открытые глаза смотрели в потолок. Санитары заломили руки за спину испуганной Августине. Та и не думала вырываться, только тонко кричала, напрягая худую шею:
– Она сама хотела! Она просила!
Анна держалась за дверь, сзади своим могучим телом ее подпирала Тома, Лера Рудницкая топталась рядом и растерянно бормотала: «Что же это такое, ни одной смирительной рубашки в отделении, да что же это такое…»
Женя, осмотрев Варю, обернулся к Анне и пожал плечами:
– Чего-то не понял. Признаков насильственной смерти я не вижу. Сердце?
– Господи, горе… – тихо сказала Тома.
– Отпустите ее, – велел Женя санитарам. Он взял за руку Августину и усадил ее рядом с собой на свободную кровать. – Как ты это сделала?
– Она просила, плакала… – Августина гулко стукнула себя в грудь худым кулачком и схватила Женю за рукав. – Она сказала: «Я хочу умереть».
– Так, – спокойно кивнул Женя. – Я понял. И что ты сделала?
– Я легла рядом с ней…
– Так.
– И обняла ее. Вот так обняла. – Она сложила руки в кольцо, как будто прижимала к груди невидимый арбуз.
– И что?
– И она умерла. Вы же видите. Я убила ее. Да?
Женя посмотрел на Анну, которая была белее стены, белее халата. Белее белого. Из-за ее плеча выглядывала Тома, мелко моргала и крестилась. Лера Рудницкая стояла, прикрывая ладонями пышную волнующуюся грудь.
Женя взял Августину за руку, девушка вздрогнула.
– Как тебя дома звали? Тина? – спросил он.
– Тина, да…
– Тина, а теперь ты можешь Варю оживить? – Он держал ее ладошку обеими руками. – Можешь? Попробуй.
Августина поднялась, подошла к кровати и легла рядом с Варей. И обняла ее.
Женщины в дверном проеме своей ледяной неподвижностью напоминали скульптурную группу.
Некоторое время ничего не происходило. Прошло минуты три.
– Возможно, я ошибся. – Женя встал и сунул руки в карманы.
В этот момент Варя глубоко вздохнула и закрыла глаза. И снова открыла их.
– Ай да Пушкин! – восхищенно сказал Женя. – Ай да сукин сын. Это я о себе, если кто не понял.
Варя резко села и провела рукой по волосам. Посмотрела на свою руку, оглянулась по сторонам, потрясла головой.
– А что происходит? – строго спросила она. – Вы вообще кто?
Эмико снился яркий беспокойный сон. Точнее, целая серия снов. Она чувствовала себя как на фестивале короткого метра, вот именно так она и подумала во сне. Ей часто удавалось думать во сне, понимать, что происходящее снится ей и что всегда можно проснуться, вернуться в
