– Может, было бы лучше, если бы они сгорели? – спросил Аксель, не поднимая глаз. – Они ведь все равно больны. И будут такими до конца жизни.
– Хрень все это, ученик, – с неожиданной злостью ответила Ида. – Полная хрень. Каждый разумный сам решает, жить ему или подохнуть. И сам несет ответственность за это решение. И тот факт, что большая часть этих бедолаг не в состоянии решить за себя, не дает права ни тебе, ни мне, ни кому бы то ни было еще принимать это решение за них.
Аксель не стал спорить. Он и сам не знал, зачем задал этот вопрос. Но и такой уверенности, как его наставница, все равно не испытывал. Когда лекари позволили ему подниматься с кровати, он первым делом нашел в одной из соседних палат Экстрёма. Бывший кочегар пострадал не так сильно, как Аксель, но из палаты выходить не мог – ему уже начали приживлять протезы, которые должны заменить потерянные руки и ноги. Доктор очень обрадовался, увидев охотника:
– А, молодой человек! Как хорошо, что вы пришли! Я бы навестил вас, чтобы поблагодарить за то, что не оставили меня в том аду, но, как видите, мне это сейчас противопоказано, – он кивнул на многочисленные трубки, связывающие обрубки его конечностей с какими-то загадочными медицинскими механизмами. Несмотря на свое беспомощное состояние, психиатр выглядел намного лучше, чем при первом знакомстве. Волосы, отмытые от угольной пыли, оказались седыми, и теперь доктор щеголял роскошной косой на голове и бородой, заплетенной в несколько десятков косичек. На лице Экстрёма была укреплена сложная система линз, сопряженных с какими-то механизмами. Крохотные медные трубочки пронзали череп доктора, уходили в глазницы. Акселю уже приходилось видеть такие приборы – их устанавливали тем, кто потерял зрение. Конечно, медицина не могла помочь тем, у кого уничтожены глазные нервы, но тем, кто просто потерял глаза, можно было вернуть зрение. Правда, это было очень дорого.
В общем, теперь Аксель видел перед собой благообразного и представительного мужчину средних лет, даже больничная пижама не умаляла достоинства доктора.
– Вы не сердитесь, что я не дал вам остаться там? – спросил Аксель.
– Нет, молодой человек, вовсе нет. Я вам действительно очень благодарен, – серьезно ответил гро Экстрём. Линзы на его лице с жужжанием провернулись, сфокусировавшись на охотнике. – Я не думал, что пережить то, что я пережил, возможно. Когда я понял, что мы выбрались, думал, все равно не смогу вернуться к нормальной жизни. Не поверите, мне было страшно, что вокруг меня нет привычных стен. Я до сих пор просыпаюсь в ужасе, понимая, что котел потух и гро Оберг вот-вот придет, чтобы меня наказать. Я был уверен, что больше никогда не смогу работать в психиатрической клинике, и не знал, чем зарабатывать на жизнь. Когда мне вернули зрение, я с трудом узнавал окружающий мир. И я не знал, что мне делать.
За последний год я стал отличным кочегаром и уверен, более уютного места, чем котельная, мне не найти. Но в котельную я тоже не хочу возвращаться, иначе рано или поздно просто рехнусь, уж я-то знаю. Должен сказать, мне очень помогла ваша наставница. Восхитительная женщина! Такая энергичная! Когда я имел неосторожность поделиться своими сомнениями, она меня просто высекла морально! Честно признаюсь, мне никогда не было так стыдно. Однако она подала мне отличную идею. Вы знаете, что психологией одержимых, оказывается, никто не занимается? Охотники за несколько веков собрали огромное количество наблюдений, которые никто не систематизирует и не изучает. Никогда бы не подумал, что такое возможно. Вы отлично знаете их физические возможности, их повадки, даже процессы, протекающие в их организмах, но никто так до сих пор не выяснил, что движет одержимыми! Я решил заняться этим вопросом. Врага надо изучать. Мне известно, что после Катастрофы, когда одержимые только начинали появляться, их несколько раз ловили, пытались за ними наблюдать… Но они не могут долго существовать, если не приносят мучений окружающим, а этого, конечно, им никто делать не позволял. В результате пойманные одержимые хирели, впадали в апатию, и, в конце концов, неизменно умирали. Но от общения-то они не отказываются! Мне бы очень хотелось побеседовать с одержимым в спокойной обстановке. Я буду ходатайствовать, чтобы охотники, буде им представится такая возможность, оставляли одержимых в живых. Я отлично понимаю, насколько это сложно, и не прошу, чтобы ради поимки одержимого охотник рисковал своей жизнью. Но ситуации бывают разные. Если это не будет требовать от охотника дополнительных усилий, я бы очень хотел такого получить. Я уже написал письмо в муниципалитет, чтобы мне выделили помещение, и думаю, мне не откажут. Надеюсь, эти исследования принесут пользу.
Аксель видел, что гро Экстрём готов говорить о своей идее бесконечно. Руководствовался ли он ненавистью, или это было желание поскорее сосредоточиться на деле, чтобы заглушить тяжелые воспоминания, в любом случае, цель была – на взгляд Акселя – вполне достойная.
Они еще долго говорили с доктором, обсуждая те изменения, которые повлечет за собой случай с одержимым в психиатрической клинике. Инструкцию для регулярной инспекции этих заведений начали разрабатывать, когда Аксель лежал в своей палате. Охотник рассказал о своих личных наблюдениях за одержимыми.
– Мне кажется, только вселившись в человека, они не могут сдерживаться, – говорил Аксель. – Они убивают всех, кто рядом, и хотя стараются заметать следы, их все равно достаточно просто вычислить. Но если одержимый действует давно, он становится более осторожным. Старые одержимые не только сильнее, их еще и вычислить сложнее. Они могут по нескольку дней никого не пытать, кажется, они становятся более… сытыми, что ли? Думаю, любой охотник скажет вам, что одержимые как-то питаются нашими страданиями. Им необходимо мучить кого-нибудь или просто находиться рядом с существом, которое испытывает отрицательные эмоции. Но если «еды» много, они становятся более изощренными. Я и раньше замечал что-то подобное, и случай с вашей клиникой только подтверждает мои выводы.
– Для чего же им нужна эта, как вы говорите, пища? – с живейшим интересом спросил гро Экстрём.
Аксель развел руками:
