сюда можно случайно, и тогда велика вероятность, что неудачника на следующий день найдут голым и избитым где-нибудь на окраине соседних районов, а то и вовсе никогда не найдут. Также можно оказаться тут по приглашению кого-то из жителей – очень редкий случай. В этом случае гость находится в безопасности, если, конечно, ему в голову не приходит фантазия прогуляться в одиночестве, без сопровождения кого-нибудь из местных. Здесь также терпят полицию, хотя представители этой службы из других районов предпочитают появляться здесь только в крайней необходимости и группой не менее пяти разумных. Охотник в Орочьем районе тоже был свой, гро Кургрис. Аксель был с ним знаком и относился к нему с искренним уважением, не в последнюю очередь за то, что этот во всех отношениях достойный разумный добровольно согласился жить в такой клоаке. Обычно, если среди жителей района находится кто-то достаточно способный, настойчивый и трудолюбивый, чтобы переехать куда-нибудь подальше, он больше никогда не возвращается на родину. Предпочитает скучать по ней издалека.
Остальные охотники традиционно тоже предпочитают обходить Орочий город стороной, но иногда случаются какие-нибудь накладки. Так и сейчас. Гро Кургрису не повезло во время последней охоты, и, когда случилось массовое убийство на улице Великого Нермзоша, он не смог заняться поисками; эта обязанность легла на Акселя, который на свою беду как раз закончил охоту в соседнем районе и оказался ближе всех и самым свободным из охотников на данный момент.
Аксель, как и все жители Пенгверна, Орктаун не любил. Особенно опасно для него здесь не было – все охотники, даже охотники-люди вызывают у орков суеверный страх, чуть ли не более сильный, чем страх перед самими одержимыми. Не то чтобы орки были неспособны перебороть этот страх, просто это чувство у них подкрепляется внушительным арсеналом, с которым обычно не расстаются охотники. Так что грубостей по отношению к Акселю орки себе не позволяли, если не считать за таковые выкрики в спину с пожеланием валить обратно в Пенгверн или чтобы «кочевые» вступали в интимные отношения с матерями всех «оседлых». Аксель еще в первое свое посещение Орктауна перестал обращать на это внимание. Поначалу не понимал, почему, если обратиться к местному лично, он отвечает очень вежливо и даже подобострастно, но стоит отойти на несколько шагов, как недавний собеседник сразу превращается в «кочевого», а Аксель соответственно в «оседлого». Последнее Акселя особенно удивляло. Большинство жителей Орочьего города не видели степь даже на картинках в учебнике, потому что учебников в руках отродясь не держали. Настоящие степные орки, случись им забрести в этот неблагополучный район, отказывались считать его жителей представителями своего народа. Да что там говорить, почти никто из местных ни разу в жизни не видел даже лошадь, хотя всем известно, что орк без коня – не орк. Однако местные орки, несмотря ни на что, продолжали упорно считать себя кочевниками и на этом основании презирали всех, кто таковыми не являлся. При этом они не переставали забрасывать магистрат требованиями оказать помощь в сохранении их древней культуры и традиций, а также обвинениями в том, что их угнетают по расовому признаку. Аксель этого не понимал. «Вполне резонно, что никто не любит бездельников, пьяниц и воров. И если так уж получилось, что пьянство, воровство и безделье оказалось вашей расовой традицией, не удивляйтесь, что такую расу никто не любит. Хорошо хоть, большинство прекрасно понимают, что эти самые традиции характерны только для той части народа, что обосновалась в Орочьем районе, а то чего доброго, и правда, всех орков бы невзлюбили».
В общем, Акселя в Орктауне раздражало все. Грязь и мусор на улицах, ветхие лачуги, построенные из того же мусора и грязи, грязные, вечно попрошайничающие дети, сверкающие свежими и не очень синяками нетрезвые женщины, спесивые «хозяева стад», довольно обозревающие свои владения и «подданных». Раздражало то, что приходилось тащить с собой изрядный запас еды: знаменитая орочья кухня здесь была представлена несколькими омерзительно грязными забегаловками, есть в которых было бы настоящим безумием. Безопасно это было только для закаленных и привычных организмов местных жителей.
Тем не менее, где-то здесь недавно нашли несколько десятков зверски замученных разумных, а значит, появился новый одержимый. И работать было необходимо. Особенно удручало понимание того, что работа затянется – район достаточно большой, чтобы проверить его весь, понадобится не меньше чем несколько дней. Единственное, что хоть немного примиряло с действительностью, это отсутствие необходимости искать жилье. Вместе с заказом на поиск и убийство одержимого Аксель получил приглашение от гро Кургриса остановиться в его доме на время посещения Орочьего района. Не придется платить деньги за удовольствие получить ветхий матрас на полу грязной хижины и комплект кровососущих насекомых в довесок.
Аксель, не обращая внимания на окружающую грязь и неустроенность, глядя только себе под ноги, чтобы не вступить в лужу или результат жизнедеятельности мелкой домашней скотины, а то и владельцев этой скотины, спешил быстрее найти дом охотника. И без того серое небо стремительно темнело, и поторопиться было действительно необходимо – в темноте найти нужный дом в этом хаосе не представлялось возможным. Аксель благодарил судьбу, что ему уже доводилось гостить у гро Кургриса, иначе он и при свете дня рисковал блуждать по району до скончания времен. Улиц как таковых здесь не существует, как нет и хоть каких-то указателей или хотя бы ориентиров. Все хижины одинаково невзрачны и находятся на разном, совершенно непредсказуемом расстоянии друг от друга. Где-то жилища прижимаются одно к другому, будто двое сирот на морозе в поисках тепла, потом вдруг неожиданно появляется неопрятный пустырь, заросший бурьяном, и все это соединено между собой кривыми тропинками, проложенными без всякой системы и смысла.
Дом охотника стоял в центре одного из пустырей. Казалось, ветхие времянки, напуганные таким соседством, старались держаться от него подальше, отодвинуться, даже если для этого придется расталкивать боками других. Такое по крайней мере создавалось впечатление. Гро Кургрис, в отличие от своих соседей, о своем жилище заботился. Он, как и все здешние орки, гордился своими корнями, историей своего народа, но предпочитал доказывать это делом. Свою юрту он строил сам, и, хотя ее нельзя было собрать за день, чтобы сложить в кибитку и увезти на другое пастбище, она действительно напоминала
