яснее, ведь я и сам не до конца понимаю механизма изменений, которые со мной произошли. Есть только гипотезы, ничем не подтвержденные гипотезы.
Доктор ненадолго замолчал, о чем-то глубоко задумавшись, а потом снова заговорил, только на этот раз говорил он гораздо быстрее, сбиваясь и перескакивая с одной мысли на другую.
– Думаю, об этом нам с вами лучше поговорить в другой раз, если нашей встрече суждено состояться, любезный гро Лундквист. А пока вам следует поторопиться. Видите ли, большую часть времени я сплю. Конечно, это нельзя назвать полноценным сном, но это слово подходит лучше всего. Однако когда на мою территорию приходят живые разумные, мне волей-неволей приходится проснуться. Меня тревожат ваши чувства, ваш запах, ваши мысли. Некоторых разумных мне удается переносить легче, чем других, но, боюсь, это не относится к тем, кого вы преследуете. Сначала я думал, что меня потревожили именно вы, Аксель, но теперь, побыв рядом с вами, я понимаю, что ошибался. Это не ваш страх и не ваша злость заставили мой разум вынырнуть из тех темных вод забвения, в которых он находится обычно. Однако это ничего не меняет. Я уже здесь, а значит, представляю для вас нешуточную опасность. Видите ли, большую часть того периода, когда я бодрствую, меня нельзя назвать приятным собеседником. Я безумен. То состояние, в котором я пребываю… Человеческое сознание, мое сознание, не в состоянии перенести его без повреждений. Когда-то мне пришлось заплатить спокойным посмертием за возможность остановить чуму, и чума стала моим вечным спутником. Не спрашивайте, как это получилось. Важно, что в периоды безумия я становлюсь опасен для всех, кто рискнет зайти на мою территорию. Как ни печально это признавать, мне даже сейчас приходится прилагать некоторые усилия для того, чтобы сохранять ясность рассудка. И надолго моей силы воли не хватит, так что прошу вас, заклинаю, постарайтесь как можно быстрее завершить в этом месте свои дела и уходите. Вы очень интересный собеседник, и поверьте, если бы не мой недуг, я бы посчитал за великое счастье несколько часов беседы с вами. Ваши эмоции приятны, но их недостаточно, чтобы я мог долго сдерживаться. Так что прошу вас, торопитесь. Я постараюсь уйти на северную сторону моего района и буду сдерживаться так долго, как только смогу, но, в конце концов, другая моя ипостась, безумная ипостась возьмет верх, и тогда нарушителей моего покоя ждет печальная участь.
Аксель постарался остаться спокойным. Он не все понял из рассказа Доктора, но тот факт, что его волнение может спровоцировать приступ безумия, был для Акселя очевиден, поэтому он усилием воли подавил волнение и ответил:
– Я немедленно последую вашему совету, Доктор. Благодарю вас за предупреждение, я приложу все усилия для того, чтобы те, кто вас потревожил, как можно быстрее покинули Чумной район.
Доктор поклонился и начал удаляться, но внезапно остановился и окликнул охотника:
– Аксель! Это место очень чутко реагирует на мое состояние. Если вы увидите, что окружающий пейзаж начал меняться – бегите. Даже если вы не успели вызволить ту даму. Ей вы уже не поможете, а у вас еще будет шанс. Только учтите – все, что вы увидите, будет достаточно реально, чтобы нанести вам вред.
Аксель кивнул и, уже не скрываясь, побежал по улице. Он рассудил, что похитители не станут блуждать по району, а постараются пройти его насквозь как можно быстрее, и ему тоже осторожничать больше не было необходимости. Он бежал по пустой улице, вглядываясь вдаль, надеясь увидеть, как мелькнут впереди спины бандитов, но пока видел только ряды фонарей, низко стелющийся туман и слюдяные окна домов, освещенные изнутри теплым светом свечей. Спустя три четверти часа охотник начал понимать, что не успевает. Сначала туман истончился и стал прозрачным, обнажив сырые камни мостовой. Охотник не обратил на это внимания, но постепенно окружающая обстановка стала меняться более радикально. Свет в окнах погас, но темноты за ними больше не было видно – теперь они были занавешены изнутри белой тканью, которая прекрасно просматривалась в свете фонарей. Это заставило насторожиться и прибавить шагу. Еще через четверть часа фонари погасли, но темно не было – где-то далеко за спиной разгоралось зарево пожара, а место тумана занял прозрачный дым, отчетливо отдающий горелой плотью. Возможно, после этого Аксель решил бы, что пора убираться из опасного места, однако теперь он был уверен, что уже пересек центр Чумного района и до противоположного края в любом случае ближе, так что он продолжал бежать. Спустя еще несколько минут он понял, что больше не один на улице. Сначала, увидев впереди неясную фигуру, охотник обрадовался – он посчитал, что нагнал кого-то из отставших бандитов или их жертву, но приблизившись к шатающейся фигуре, понял, что обознался. Перед ним был больной чумой. Человек тянул к нему руки, покрытые нарывами, из которых сочился гной пополам с кровью.
– Все мертвы! Моя дочь мертва! Ее нужно сжечь! Сжечь! Помоги мне сжечь мою дочь! – человек зашелся в рыдающем смехе и повалился на землю, продолжая тянуть руки к Акселю.
Охотник оббежал его по дуге, стараясь не дышать и даже не смотреть в его сторону. Теперь ему было по-настоящему жутко, он уже не думал о поисках скрипачки и ее похитителей. Он видел еще разумных. Некоторые из них бились в истерике, другие сидели тихо, глядя на пробегающего отрешенным взглядом. Иногда он видел покойников. Большинство из них умерли от чумы, но встречались и другие, с лужами крови, натекшими вокруг тел. Пару раз он успевал на бегу заметить металлическое оперение стрелок в телах мертвецов. Такого оружия триста лет назад не было, так что можно было не сомневаться – это работа тех, кого он преследовал. Один раз из переулка вышла толпа с факелами, люди были пьяны и распевали песни. Их лица и руки были покрыты язвами, но они, казалось, не обращали на это внимания, продолжая петь и хохотать. Заметив Акселя, они стали звать его, предлагали выпить перед смертью, затем погнались за ним, крича, что это один из тех, кто прикончил кого-то из их друзей. Все они были слишком пьяны, и охотник без труда оставил толпу далеко позади. То, что творилось вокруг, выводило из себя, лишало равновесия. Царящее повсюду безумие было заразным, Аксель с трудом
