– Вы ведь не будете против, если мы отправимся прямо сейчас?
Аксель был не против. Ольсен отдал несколько распоряжений, и уже через десять минут они с Акселем сидели в новомодной паровой карете в компании с двумя сопровождающими в штатском. Акселя их одежда не обманула – колючий взгляд и характерные движения выдавали профессионалов своего дела. За рычагом управления тоже сидел явно не простой извозчик. Дорога прошла в молчании – все мысли гро Эйнара были направлены на близкую встречу с дочерью, а Аксель разрывался между любопытством и нежеланием узнать какие-нибудь секреты, поэтому предпочел молчать.
Встреча прошла бурно, со слезами, причем плакал гро Ольсен. Аксель не знал, куда деться, не желая быть свидетелем семейной сцены. Он даже думал выйти на время из квартиры, но, наткнувшись на колючий взгляд охранников, от своего намерения отказался. Пришлось слушать в который раз рассказ Лотты, а потом еще версию событий со стороны магистра Ольсена. Выяснилось, что сначала с ним хотели «договориться» по-хорошему, но как только выяснилось, что чиновник не соблазнится щедрыми посулами, тон предложений сменился на угрожающий. Почувствовав, к чему идет дело, Ольсен попытался обезопасить хотя бы дочь. Что из этого вышло, Аксель уже знал. Хуже всего, что бандиты откуда-то узнали, что гро Эйнару неизвестно, где находится его дочь, и моментально этим воспользовались. Если раньше они действовали осторожно и все общение, кроме первой встречи проходило посредством анонимных писем, то после того, как Лотта пропала, вокруг дома появились почти не скрывающие своего присутствия ночные. Более того, магистру пришлось сменить весь штат прислуги, наняв разумных, на которых указали бандиты. Акселю очень повезло, что в тот день, когда он передавал свое послание, гро Эйнар допоздна задержался в кабинете. В противном случае и эти письма наверняка не дошли бы до адресата.
– Гро Лундквист, я ваш должник и даже не знаю, каким способом смогу отдать этот долг. Приношу свои извинения, что не поверил вам сразу, вы наверняка понимаете, что в такой ситуации, в которой я оказался, верить можно только собственным глазам. Но, с вашего позволения, с этим мы разберемся позже. Сейчас, зная, что у меня развязаны руки, я должен действовать, и как можно быстрее. Нужно попытаться минимизировать тот вред, который я уже нанес городу своими действиями, и постараться найти тех, кто все это устроил, пока они не расползлись по норам.
Лицо гро Эйнара в этот момент стало жестким, а в глазах появился стальной блеск. Видно было, что ничего хорошего его врагов не ждет, Акселю даже стало не по себе. Беспокойство за дочь очень сильно ограничивало магистра, буквально связывало по рукам, и теперь за это чувство бессилия кто-то должен был заплатить.
– Лотта, сейчас мы отправляемся в гостиницу, охрану я оставлю с тобой. Мне нужно несколько дней, чтобы уладить дела, после чего я заберу тебя домой. Договорились? Надеюсь, ты не будешь убегать?
Лотта отрицательно помотала головой и сказала:
– Конечно, не буду! Только зачем меня перевозить в гостиницу? Мне и здесь неплохо! Уж несколько дней можно и тут побыть, тем более Аксель меня, если что, защитит. Защитишь ведь? Пап, ну правда, у меня вообще-то моральная травма. Знаешь, как страшно было! И ты хочешь меня опять оставить одну!
– Дочь моя, ты же понимаешь, что такая ситуация тебя может скомпрометировать? Ты собираешься жить в квартире у мужчины, наедине с ним… И потом, тебе не кажется, что некрасиво так нахально напрашиваться в гости? Ты ведь даже не спросила гро Лундквиста, не будет ли он против такого соседства?
– Да уж! И это после того, как я несколько декад слонялась по улицам и зарабатывала на жизнь игрой на скрипке! Пап, тебе не кажется, что если об этом узнают, то еще сильнее подпортить мою репутацию будет просто невозможно? А если не узнают, то все это не будет иметь никакого значения. За мою честь тоже можешь не беспокоиться, уверяю, гро Лундквист ни разу не позволил усомниться в своей порядочности. – Акселю показалось, что при этих словах в интонациях Лотты на секунду мелькнуло сожаление. – Так что не вижу никаких особенных сложностей. Охрану ты можешь поселить в соседней квартире, я уже знаю, что она свободна. По-моему, отличный план. Аксель, ты ведь не будешь против? Соглашайся, я же знаю, что тебе нравится, как я играю. Обещаю, что буду устраивать концерты каждый день!
Аксель вежливо улыбнулся и сообщил, что будет рад оказывать гостеприимство гратте Ольсен так долго, как это потребуется. Причем он с удивлением понял, что и в самом деле не против того, чтобы девушка осталась погостить – достаточно было вспомнить, что у него осталось еще почти полторы декады отпуска, и охотник не имел ровным счетом никаких идей, как будет их проводить. Он на секунду представил, как будет слоняться по городу, переходя из одного кабака в другой, при этом по привычке прислушиваясь к своим чувствам, готовясь ощутить близкое присутствие очередного одержимого. Представил, как ночами будет сидеть в тихой и пустой квартире, перелистывая страницы какой-нибудь книги, – остаток отпуска в одиночестве обещал быть тягостным и тоскливым. Непоседливая, бесцеремонная и веселая Лотта, пожалуй, могла здорово скрасить его существование. Аксель еще раз, уже гораздо более искренне подтвердил свое согласие.
Лотта прожила у Акселя еще четыре дня – на два дня дольше, чем потребовалось гро Ольсену, чтобы справиться с проблемами. Подробностей Акселю, конечно, не рассказывали, однако, судя по тому, что на второй день к нему явился следователь из полиции, который очень вежливо расспросил охотника об обстоятельствах спасения Лотты, осада с дома магистра была снята уже тогда. Следователь передал Акселю письмо, в котором гро Ольсен еще раз благодарил охотника за спасение дочери и гостеприимство, а также просил помочь ей собрать вещи и проводить девушку до железнодорожной станции. Лотте уезжать не хотелось, и она даже не пыталась это скрыть. Сборы заняли очень много времени, потом последовал долгий прощальный ужин… Впрочем, бесконечно оттягивать возвращение было невозможно, и в конце концов девушке все же пришлось
