понять, чего ждут: чтобы стал одним из служителей.
Хуже всего — облегчения это не давало. Просчитались пытающиеся пойти по данному пути. Младшим послушникам жилось ничуть не лучше, да еще и надежды выйти когда-нибудь они не имели, дав прилюдную клятву. Но Жоайе и Блор и мысли такой не допускали. Они фемы и в Храме служить не станут! Лучше умирать с голоду и ходить в лохмотьях, но быть свободным, чем громко молиться три раза в день и торчать в служках с утра до вечера.
Сколько они ни пытались, поймать Гэйба втихую никак не удавалось. Кое-кто из их надсмотрщиков усвоил уже про границы действий и не переступал рамок. Проломленный череп и оставшийся на всю жизнь пускающим слюни послушник оказались достаточно хорошим намеком.
На самом деле Блор пытался прикончить того, но, видимо, силенок не хватило, зато так даже лучше вышло. А что начальство догадывалось, чья это работа, и, не сумев доказать, выпороло всех подряд, — это мелочь. И без того за малейший проступок жестоко наказывали. Лишали еды, сна, регулярно били розгами, окунали в воду до обмороков, сажали в карцер. Один раз вытерпеть — и в остальное время облегчение. Никому из их мучителей не хотелось повторить путь ставшего полным идиотом.
— Он болен, — четко сказал Жоайе.
— Что ты делаешь, — прошипел Блор.
Нельзя при всех. Теперь Гэйб не остановится.
— Он умрет.
— Это ты у меня сдохнешь! — крайне довольно вскричал послушник. Он давно искал возможности прицепиться и всерьез устроить разгон старшей пятерке. Получил шикарный предлог для действий. — Три недели в карцере!
Это была смерть, и все об этом знали. Через две недели человек не мог стоять на ногах и долго приходил в себя. Трех никто бы не выдержал.
Жоайе как-то странно повел плечами. Был он парень крепкий, хотя и страшно худой, да они все не обнаруживали на теле лишнего жира. Еды не хватало, а работы через край. Но кость широкая и сильная.
— Когда-нибудь это должно было случиться, — будто для себя, негромко сказал и шагнул вперед из строя.
«Когда для выбора имеются два пути, существует лишь быстрый и решительный выход — смерть», — прозвучало в мозгу Блора. Нет, к этому он не готов.
Гэйб метнулся к Жоайе, замахиваясь палкой, которую редко выпускал из рук. От ударов ею у воспитанников оставались красные полосы, долго не проходившие. Жоайе принял ее плечом и схватил послушника в мощные объятия. Они рухнули на каменные плитки двора под растерянными взглядами воспитанников школы и послушников. Оба прекрасно поняли: стоит им сдвинуться с места — и свалка станет всеобщей, а шансов уцелеть у них минимум.
Три десятка подростков против двух служителей стояли в полной готовности и смотрели, как Жоайе, на голову ниже своего противника, выламывал руку врага. Подмял его под себя и принялся со всего размаху бить Гэйба кулаком в лицо, не обращая внимания на визг поверженного и летящие брызги крови. Еще, еще и еще, пока мощная рука не оторвала его от поверженного и уже находящегося без сознания послушника.
— Э, какой волчонок, — сказал огромный воин, без особого напряжения удерживая Жоайе на вытянутой руке.
— Позвольте, — задыхаясь от бега, прохрипел Тирас.
— Передать вам? — наклонив голову, с удивлением переспросил воин. — Чего вдруг? Я забираю его себе.
— Это наш воспитанник!
— Да, я заметил, — опуская Жоайе на землю, с откровенным сарказмом сказал он. — Он в Храме крайне нужен. Не всех еще убил, и вы его со свету не сжили. Обойдетесь. Сколько он там должен? Пройдемте — решим вопрос, — беря железной рукой за плечо жреца, почти приказал. — Как раз такие мне и нужны, — сказал уже по дороге, почти волоча за собой Тираса. — Кто не проявляет доблести в обычной жизни, не сумеет правильно вести себя и в бою.
Строй воспитанников стоял, обалдев от происшедшего. Жоайе не просто первого забрали из Храма, еще и столь удивительным способом.
Свет…
Дверь открылась бесшумно, специально за этим следили, но головы с соломенных подушек поднялись моментально. Все двадцать семь. Полный набор школьников — самых младших в Храме. Возрастом от семи до тринадцати с лишним лет. Большинство здесь с Черной смерти, но случалось и позже попадать. Смерть не спрашивает мнения и забирает понравившегося, а случается, и просто отдают лишний рот на обучение.
Бривел театрально-красивым жестом похлопал по пузатой и тяжелой сумке. Денес криво ухмыльнулся. Блор, как всегда, изображал бесстрастность. Подумаешь, сумели залезть в кладовую и слегка ее почистили! Попадись они — и обычной поркой дело точно не закончилось бы. За что ребята себя предварительно и вознаградили от всей широкой души, не забыв основных правил: брать много нельзя, отовсюду по чуть-чуть, и при этом ни в коем случае не оставлять следов.
— Всем хватит, — гордо заявил Бривел.
