Она удивленно взглянула на него.
– Зачем?
– Ну, я думал…
– Не хочу.
– Ладно, – вздохнул Стив. – Тогда поехали.
Всю дорогу они молчали. Стив боялся заговорить, не доверяя себе, а мать не выказывала никакого желания с ним разговаривать. Стива переполнял гнев: пусть только скажет об отце что-нибудь дурное, пусть даже заговорит о чем-нибудь постороннем, делая вид, что ничего особенного не произошло, – и он просто высадит ее посреди дороги. Эгоистка чертова, давно пора преподать ей урок!
Однако мать молчала; оба они молчали до самого прибытия в Ветеранский госпиталь. Во время посещений – час дня – парковка была забита под завязку. Высадив мать у входа, Стив поехал искать свободное место. Весь квартал покрывали знаки «Парковка запрещена», и в конце концов он поставил машину у «Венди» в двух кварталах от больницы. Здесь парковка была разрешена только посетителям, так что он купил стакан колы, сунул в карман чек, чтобы, если что, доказать, что он посетитель, – и бегом побежал назад.
Мать так и стояла перед входом, даже не зашла внутрь, где работал кондиционер, – просто стояла, чопорно прижимая к себе сумочку, глядя на забитую парковку и на волосатого мужика в кресле-каталке, что курил на крыльце.
– Пойдем, мама, – сказал Стив и повел ее внутрь.
По привычке он двинулся было к лифту на второй этаж, затем опомнился, подошел к информационной стойке и спросил, где тело отца. Человек за стойкой начал куда-то звонить.
– Мистер Най внизу, в морге. На этом лифте, пожалуйста… – Он указал в сторону лифта. – Нажмите кнопку «П1». Выйдете – сразу сверните направо, а там не пропу?стите. Доктор Кёртис вас встретит.
– Спасибо, – поблагодарил Стив.
– Соболезную вашей потере.
Нагое тело отца не было прикрыто простыней, не пряталось в ящике; оно лежало на металлическом столе посреди комнаты, куда их ввел санитар. Рядом стоял доктор Кёртис и читал, судя по всему, отцовскую медицинскую карту. Отец выглядел сразу и меньше, и плотнее, чем был при жизни; глаза и рот его были плотно закрыты, однако лицо не хранило выражения мира и покоя; напротив, на нем читалась какая-то мрачная решимость, словно отец стоически терпел невыносимую боль.
Стив украдкой покосился на мать – как-то отреагирует она? Мать словно не заметила. Все с тем же бесстрастным, непроницаемым лицом она смотрела только на врача и только к нему обращалась.
Доктор Кёртис, поздоровавшись и выразив соболезнования им обоим, принялся за подробный рассказ о том, как Джозеф Най покинул этот мир. Особенно подчеркнул, что медсестра и интерн заходили к нему дважды – перед завтраком, который приносил санитар, и после завтрака – и что именно такой порядок был заведен с самого его прибытия. Стиву показалось, что доктор стремится заранее оправдаться от возможных обвинений в адрес больницы. Однако он не сомневался, что больницу здесь винить не в чем, и, скорее всего, так же думала и мать.
Точная причина смерти, продолжал доктор Кёртис, будет установлена только после вскрытия. На данной стадии можно высказать лишь предположение: скорее всего, случился еще один инсульт.
Дальше пришлось заполнять и подписывать документы – целую стопку документов, процедура почти на час. Должно быть, думал Стив, обычные семьи благодарны больнице за возможность отвлечься от своего горя. Но у них семья необычная, и отвлекаться им не нужно; ни он, ни мать не расклеятся и не впадут в истерику. Наконец, заполнив все бумаги и обсудив с доктором Кёртисом и служителем в морге еще несколько мелочей, они церемонно распрощались и отбыли.
Вскрытие, назначенное в тот же день немного позже, показало, что, несмотря на все лекарства и процедуры, отца постиг еще один инсульт, на сей раз смертельный. Позвонил с этой новостью доктор Кёртис – и заверил Стива, что отец умер мгновенно, без боли, без страданий. Перед этим он с той же целью позвонил матери, и Стив из любопытства поинтересовался, задавала ли она какие-нибудь вопросы.
– Нет, никаких, – ответил доктор. – Думаю, она еще в шоке.
«Да ей просто наплевать», – хотел ответить Стив, но вовремя прикусил язык и согласился с врачом. «А мне не наплевать?» Самому ему собственный интерес к смерти отца казался холодным, скорее клиническим, чем эмоциональным; но, пообещав позаботиться о вывозе тела и повесив трубку, он вдруг обнаружил, что снова плачет.
Разозлился, велел себе прекратить – и слезы сразу высохли.
Налив себе выпить – стакан старого доброго виски, как любил отец, – Стив позвонил матери, чтобы обсудить похороны. Он предпочел бы поговорить об этом лицом к лицу; увы, по дороге домой мать стала совсем невыносима, и когда он предложил остаться у нее, сердито отрезала, что нянька ей не требуется. Ну и отлично. Стив вообще-то от нее тоже был не в восторге и не жаждал составлять ей компанию. Только из чувства долга спросил.
