меня исподлобья, повернулся и ушел в темную глубину хижины.
— Почему ты его послушалась? — потрясение спросил Чар.
Мне было никак не справиться с малышом. Он отчаянно теребил бороденку и пытался вырваться.
—, пвич аззугх фреЧ! — верещал он.
Я сделала вид, что из-за его визга не слышала вопроса:
— Ах, бедняжечка, он ужасно перепугался!
Но Чара было не провести.
— Элла, почему ты его послушалась? Отвечай!
Ничего не попишешь, надо отвечать.
— У него… глаза, — соврала я. — Колдовские… его невозможно не слушаться.
— Значит, они нашли новый способ нас привораживать! — встревожился Чар. — Надо сказать отцу.
Гномик брыкался, заливаясь слезами.
Вдруг его утешат попугайские слова? Если они, конечно, не обидные…
—, фвточор эвтугх брззай иртх иммадбеч эв-тугх брззаЙ, — отважилась я.
Личико у малыша сразу прояснилось, он улыбнулся, сверкнув жемчужными молочными зубками.
—, фвточор эвтугх брззай иртх иммадбеч эвтугх брззаЙ, — повторил он. На круглой младенческой щечке показалась ямочка.
Я поставила его на землю, и мы с Чаром взяли его за ручки.
— Его мама с папой, наверное, волнуются, — сказала я.
Я понятия не имела, как спросить малютку, где они, да он бы, наверное, и не ответил — маленький еще.
Гномов не было ни возле клеток с хищниками, ни у загона с травоядными. Наконец мы заметили старенькую гномиху, которая сидела на земле у пруда. Она свесила голову между колен — сломленная, обессиленная. Рядом суетились другие гномы, они прочесывали кусты и тростники и расспрашивали прохожих.
— ! фречрамМ, — завопил малютка и потянул нас с Чаром к старушке.
Та подняла голову — лицо у нее было мокрое от слез.
— ! жульФ.
Она крепко обняла потеряшку и расцеловала ему личико и бороду. А потом посмотрела на нас — и узнала Чара.
— Ваше высочество, спасибо, вы вернули мне внука!
Чар смущенно кашлянул.
— Мы были рады привести его вам, сударыня, — проговорил он. — Дитя едва не угодило огру в зубы.
— Чар — принц Чармант — спас его, — добавила я. И меня заодно.
— Гномы будут вечно вам благодарны, — поклонилась гномиха. — Меня зовут жатаФ.
Ростом старушка была едва ли выше меня, зато гораздо шире — не толще, а именно шире: взрослые гномы продолжают расти в ширину. Я в жизни не видела лиц, исполненных такого достоинства, — да и никого старше, пожалуй, тоже не видела, кроме разве что Мэнди, да и то неизвестно. Морщины налезали на морщины, мелкие складочки пергаментной кожи теснились в крупных. Глаза у гномихи были глубоко посаженные, некогда медного цвета, но теперь потускневшие.
Я сделала реверанс — ну вот, конечно, чуть не упала!
— А я Элла.
Подошли остальные гномы и обступили нас.
— Как вы заманили его сюда? — спросила жатаФ. — Обычно мы с людьми никуда не ходим.
— Элла его уговорила. — Похоже, Чар мной гордился.
— Что вы ему сказали?
Я смутилась. Одно дело — передразнивать попугаев или дурачиться с малышом. А опозориться перед этой величественной старой дамой — совсем другое.
—, фвточор эвтугх брззай иртх иммадбеч эв-тугх брззаЙ, — проговорила я наконец.
— О, тогда не стоит удивляться, что он пошел с вами, — улыбнулась жатаФ.
— ! фреЧ, — радостно завопил жульФ. И завертелся в бабушкиных объятиях.
Его взяла на руки другая гномская дама, помоложе.
— Где вы научились говорить по-гномьи? — спросила она. — жульФ — мой сын.
Я залилась краской и рассказала про попугаев.
