— А что я ему сказала?
— Это поговорка. Мы часто так приветствуем друг друга, — объяснила жатаФ. — На киррийский это переводится «Работай киркой и лопатой — и станешь большой и богатый». — Она протянула мне руку. — жульФ — не единственный, кого вы спасете. Я это вижу.
Что еще она видит, интересно? Мэнди говорила, некоторые гномы умеют предсказывать будущее.
— Вы знаете, что меня ждет?
— Нет, в подробностях не знаю. Гномы не видят, какое платье вы наденете завтра или о чем будете беседовать, — для нас это тайна. Я вижу только общие очертания.
— И что же?
— Опасный путь, три фигуры. Они близко, но вам не друзья. — Старушка выпустила мою руку. — Остерегайтесь их!
Когда мы вышли из зверинца, Чар сказал:
— Сегодня я велю утроить стражу вокруг хижины огров. А скоро поймаю кентавра и подарю тебе.
Ее сиятельство Ольга была дама пунктуальная. Она с дочками прибыла как раз вовремя, чтобы пронаблюдать, как на крышу кареты пристраивают мой сундук и бочонок бодрящего снадобья.
Отец вышел меня проводить, а Мэнди стояла поодаль.
— У тебя, оказывается, совсем мало вещей! — поразилась Хетти.
— Гардероб Эллы не соответствует ее положению в обществе, сэр Питер, — поддержала дочку ее сиятельство. — У моих девочек восемь сундуков.
— Матушка, у Хетти пять с половиной сундуков! А у меня остается только… — Оливия умолкла и подсчитала на пальцах. — Мало. У меня мало сундуков, это нечестно!
Отец любезно улыбнулся:
— Так мило с вашей стороны взять Эллу под свою опеку, ваше сиятельство Ольга. Надеюсь, она не слишком вас обременит.
— Меня? Что вы, меня она вовсе не обременит, дорогой мой. Я же не еду с ними.
От слов «дорогой мой» отца перекосило.
— Их сопровождают кучер и два лакея, — продолжала Ольга. — Они защитят от кого угодно, кроме огров. А от огров я едва ли смогу их уберечь. К тому же без старухи-матери им будет веселее.
Отец помолчал, а потом сказал:
— Не говорите так. Нет, вы не старуха и никогда ею не будете. — И повернулся ко мне: — Хорошо тебе доехать, дитя мое. — Он поцеловал меня в щеку. — Я буду скучать.
Вранье.
Лакей открыл дверцу кареты. Хетти и Оливию церемонно подсадили. Я бросилась к Мэнди. Разве можно уехать, не обняв ее напоследок?
— Сделай так, чтобы они все исчезли. Ну пожалуйста! — шепнула я.
— Ох, Элла, лапочка… Все будет хорошо! — И Мэнди крепко стиснула меня.
— Элеонора, твои подруги ждут, — окликнул меня отец.
Я забралась в карету, пристроила в угол ковровую дорожную сумку, и мы тронулись. Чтобы успокоиться, я потрогала мамино ожерелье, надежно спрятанное под платьем. Будь мама жива, не пришлось бы мне катить из дома неизвестно куда в компании этих гадюк.
— А я бы нипочем не стала обниматься с кухаркой. — Хетти картинно содрогнулась.
— Еще бы, — ехидно улыбнулась я. — Никакая кухарка не согласится.
Тогда Хетти вернулась к прежней теме разговора:
— У тебя так мало вещей, другие девочки, наверное, примут тебя за нашу служанку.
— А почему у тебя платье спереди топорщится? — спросила Оливия.
— Там что, ожерелье? Зачем ты прячешь его под одежду? — спросила Хетти.
— Оно, наверное, ужасно некрасивое, — догадалась Оливия. — Вот почему ты его не показываешь.
— Нет, оно не некрасивое.
— Покажи. Мы с Оливией очень хотим посмотреть.
Приказ. Я вытащила ожерелье. Ладно, не страшно. Здесь нет воров.
— Ой! — восхитилась Оливия. — Даже красивее самой красивой маминой цепочки!
— С таким ожерельем никто не примет тебя за служанку. Очень тонкая работа. Только оно тебе длинновато. — Хетти потрогала серебряные нити. —
