— Так-то лучше. Поскольку вы у нас первый день, я прощу подобное поведение, однако твердо рассчитываю, что завтра оно исправится. — Мадам Эдит повернулась к остальным девушкам. — Милые дамы, немедленно переоденьтесь в пеньюары. Вам пора в объятия грез.
Мы с Арейдой переглянулись. Вот хорошо, что у меня появилась подруга, а то я бы совсем упала духом!
Все тут же угодили в объятия грез, только мне до них было как до неба. Ночную рубашку мне выдали с безумным количеством бантиков и воланчиков — даже лечь в ней на спину было невозможно.
Я выскользнула из постели и открыла свою ковровую сумку. Не получается заснуть — значит можно почитать. Мадам Эдит, очевидно, считала, что воспитанные юные дамы боятся темноты: одна из ламп осталась гореть.
Книга открылась на письме от Мэнди.
Дорогая Элла!
На завтрак я сделала оладьи. Мы с Бертой и Натаном закусим ими перед сном. Я случайно пожарила две лишние. Твою порцию мы поделим и тоже съедим.
Я дала себе слово, что не буду огорчать тебя рассказами о том, как я по тебе скучаю, — и Вот пожалуйста.
Этот попугайщик, Саймон его зовут, притащил сегодня попугая тебе в подарок. Попугай говорит по-гномьи и по-эльфийски. Саймон уверяет, для зверинца попугай не подходит, порода не чистая, а тебе будет в самый раз. Научил меня, чем его кормить. Вот уж не чаяла, что придется готовить угощение попугаю.
Затыкался бы он хоть иногда, вom что. Жалко, нет у меня рецепта жаркого из попугаев. Не пугайся, лапочка, я твой подарок не зажарю.
Вчера у нас был гость поважнее, и привез он подарок пошикарнее, чем попугай.
Сам принц явился повидаться с тобой и привел кентавренка. Когда я сказала ему, что ты уехала, он пожелал знать, куда тебя отправили и когда ты вернешься. А когда узнал, что ты в пансионе для благородных девиц, страшно возмутился. Все не мог понять, зачем тебе туда, — ведь там все равно нет никого благороднее тебя. Я ничего ему не сказала, поскольку и сама давно хочу задать твоему папаше тот же вопрос.
Я сказала ему про другое — нам негде держать кентавра. Малыш — просто прелесть, только куда мне его девать? Тогда твой принц решил оставить его у себя до твоего возвращения. Просил передать, что кентавра зовут Яблочко. Тут я вспомнила о гостеприимстве и дала малышу закусить собственным имечком, а потом он уехал вместе с принцем.
Кстати, об отъездах: твой отец уехал сразу следом за тобой. Сказал, едет пообщаться с зеленушками — это он, надо думать, эльфов так обозвал. Велел особо не ждать, приедет он не скоро.
Вот бы ты вернулась поскорее. Берта и Натан передают приветы, а я шлю свою любовь — бочонком, бочкой, бочищей.
От твоей старухи-кухарки
Мэнди. P. S. Не забывай про бодрящее снадобье. Я закрыла книгу и шепнула в корешок:
— Не стирай письмо, пожалуйста.
И выпила бодрящее снадобье.
Надо же — маленький кентавренок! Мэнди пишет — просто прелесть. Ужасно хочется поглядеть на него, погладить, приучить его к себе…
И тут хлынули слезы, которые не шли весь день. Как огорчилась бы Мэнди, если бы узнала, что я три дня не ела и нахожусь в полной власти этого чудища — Хетти!
На следующее утро учительница музыки заставила нас петь хором и тут же распекла меня за фальшь.
— Элла, кажется, не понимает, что нот на свете не одна, а несколько, — сообщила она классу. — Подойди сюда, дитя мое. Спой эту ноту.
И она нажала клавишу на клавесине.
Ой, у меня не получится! Мне в жизни не пропеть ни одного мотива! Что со мной будет, если я не смогу послушаться?
Я пропела неверную ноту.
Учительница нахмурилась.
— Выше, иначе придется отправить вас в другую школу, в мужской хор. — Она снова нажала ту же клавишу.
При следующей попытке я взяла гораздо более высокую ноту, чем нужно. Одна девица зажала уши. Я мысленно пожелала, чтобы они у нее разболелись.
