было сплошное нытье и ябедничанье. В спальне холодно, еда дурно приготовлена, горничная дерзит, а кто-то из соучениц румянится.
Учительницы тоже меня невзлюбили. Поначалу, когда я из кожи вон лезла, чтобы исполнять их приказы, и добивалась успехов, они произвели меня в любимчики — и мне было тошно. Но когда подобающее пансиону поведение вошло у меня в привычку, они сообразили, что приручить меня не удастся. Я старалась разговаривать с ними как можно меньше и смотрела им в глаза, только если без этого было уж совсем не обойтись. И вспомнила свою старую игру.
— Элла, пойте потише. Вас в Айорте слышно.
Я переходила на шепот.
— Не так тихо. Нам ведь хочется послушать ваш серебряный голосок.
Тогда я снова пела во все горло — но не так громко, как раньше. Учительнице музыки приходилось по четверть часа настраивать меня на нужный тон.
— Милые дамы, выше ноги. Это оживленный гавот.
Нога у меня взлетала выше пояса.
И так далее. Игра была утомительная, но если бы я в нее не играла, то чувствовала бы себя полнейшей марионеткой.
Хетти никому не проболталась о моем послушании. Когда она хотела мне что-то приказать, то сначала велела встретиться с ней в саду, где никто не увидит и не услышит. В первый раз она приказала мне нарвать ей букет цветов.
Не знала, с кем связывается, — с крестницей феи-кухарки! Я набрала самых душистых цветов, потом побежала на огородик — подыскать что-нибудь полезненькое. Хорошо бы, конечно, краснолист. Если он там есть, у Хетти все лицо будет в зудящих прыщах. Целую неделю.
Но травки на огородике были самые заурядные, и я уже хотела уходить, когда приметила болотнянку. Задержав дыхание, чтобы случайно ее не понюхать, я сорвала побег и сунула в букет к розам.
Хетти пришла от букета в восторг и ткнулась в него носом.
— Великолепные. Но зачем…
Она уловила запах болотнянки, улыбка у нее сразу погасла, лицо окаменело.
— Когда ты перестанешь мне приказывать?
— Как только ты перестанешь слушаться, — ровным голосом ответила Хетти.
Тьфу. Зря задала вопрос, а сколько болотнянка будет действовать, неизвестно. Зато пока она действует, можно спрашивать все, что угодно, и Хетти ответит правду.
— А что еще тебе помешает? — нашлась я.
— Ничего. — Она немного подумала. — Если я умру.
Никакой лазейки.
— Что еще ты собираешься мне приказать?
— Я заранее не думаю.
— За что ты меня ненавидишь?
— Ты мной не восхищаешься.
— Можно подумать, ты мной восхищаешься!
— Конечно.
— Почему?!
— Ты красивая. И храбрая.
Она мне завидует?! Я была потрясена.
— Чего ты боишься? — спросила я.
— Огров. Разбойников. Заболеть. Забираться в горы. Мышей. Кошек. Собак. Птиц. Лошадей. Пауков. Червяков. Туннелей. Отра…
Дослушивать я не стала. Она, оказывается, всего на свете боится.
— Какое твое заветное желание?
— Стать королевой.
Королевой трусливых зайчишек. Только я все равно буду ее слушаться.
Лицо у нее стало другим, на нем снова появилось привычное выражение злорадства. Я задала напоследок еще один вопрос:
— Какие у тебя секреты?
Вместо ответа она больно дернула меня за волосы. В тусклых глазах появился прежний блеск.
— Что я тут делаю? — Она посмотрела на букет, но больше нюхать не стала. — Ах да. Моя добрая, милая фрейлина принесла мне чудесный букет. —
