— О, вы говорите по-айортийски! — Получилось: он заинтересовался.
— Не очень хорошо. Мой дядюшка там родился. Он певец. Таким голосом, как у него, можно очаровать даже деревяшку.
Улыбка Чара стала неподдельной.
— Я скучаю по их песням. Приятно было вернуться домой, но теперь мне не хватает Айорты.
Я пропела вполголоса куплет из любимой песни Арейды — грустной, про одного крестьянина, у которого голодают дети. Чар стал тихонько подпевать. Все головы повернулись к нам. Я увидела, как Хетти, по-прежнему старательно растягивая рот в улыбке, сердито сдвинула брови.
Когда мы допели, Чар снова поклонился:
— Окажете ли вы мне честь потанцевать со мной:
Меня выбрали из целой толпы! Я присела, он взял меня за руку.
Наши руки знали друг друга. Чар потрясенно поглядел на меня:
— Сударыня, мы с вами где-то встречались?
— Я никогда не выезжала из Баста, однако всю жизнь мечтала увидеть Фрелл.
Чар кивнул.
Часы пробили одиннадцать.
Заиграли гавот — оживленный и быстрый танец, во время которого не поговоришь. Я страшно разволновалась, и подвигаться оказалось очень кстати. Мы порхали по залу легко и слаженно. Чар улыбался мне. Я улыбалась ему и была счастлива.
Мы разошлись в стороны. Я покружилась с несколькими кавалерами, сменявшими друг друга, — с графами, герцогами, баронами и маркизами, — и вернулась к Чару. Финальный пируэт — и танец кончился.
— Очень люблю гавот, — сказала я, прикоснувшись к маске — проверить, не съехала ли она. — Кружишь, порхаешь, летаешь! — Ну и чушь я несу!
— То же самое бывает, когда съезжаешь по перилам, — такое же ощущение, — сказал Чар. — Хотите прокатиться? — настойчиво спросил он.
По перилам? Неужели он что-то заподозрил?! Я делано вздохнула:
— Ах, нет, ваше высочество. Я боюсь высоты.
— А-а… — Он снова заговорил вежливым безучастным тоном.
— А вам правда нравится?
— Что?
— Кататься по перилам?
— О да. Раньше я частенько это проделывал.
— К сожалению, мне это не доставляет удовольствия. Бояться высоты — большое неудобство.
Он кивнул — с сочувствием, но без интереса.
Ну вот, сейчас я его упущу.
— Особенно теперь, когда я заметно подросла, — проговорила я.
Чар уставился на меня. И засмеялся от радости и неожиданности. Ну и дура же я — сейчас я себя выдам!
Пробили часы.
— Половина двенадцатого! Я совсем забросил гостей. — Он снова превратился в учтивого хозяина дома. — В соседней комнате подано угощение, если оно вас интересует. — Он указал в сторону арки, ведущей в другой зал. И добавил: — Я к вам еще вернусь.
Он хочет увидеть меня еще раз! То есть Лелу, а не меня.
Я поспешила прочь. Дождь перестал. Оранжевая карета-тыква ярко сияла среди череды черных экипажей. Я запрыгнула в нее. Мы доехали до дома, кучер помог мне выйти, вскочил обратно на козлы и щелкнул кнутом. И лошади унеслись прочь.
Утром, за завтраком в кругу семьи, Хетти приказала мне сесть на скамеечку и поведала, что с ней было на балу.
— Он танцевал со мной, — похвасталась она, показав лиловые зубы: она ела пирожок с черникой. — И только хорошее воспитание не позволило ему провести со мной весь вечер.
— Когда ты мне заплатишь? — спросила Оливия.
— А разве я должна платить? Неужели тебе не понравилось танцевать с принцем?
— Ты обещала мне три монеты за каждый раз, когда из-за меня он не мог больше ни с кем танцевать. Ты мне должна… — Она надолго задумалась. — Восемь монет.
— Сколько раз он с тобой танцевал? — поинтересовалась я.
— Три раза. Я приглашала его четыре раза, но в последний раз он сказал, что ему нужно поговорить с другими гостями.
