— Прощается с гостями у ворот. Может, ты все равно знаешь? Хотя она тебе и не говорила?
— Что я знаю?
— Кто моя фея-крестная.
— Если бы мама хотела, чтобы ты знала, она бы сама тебе сказала.
— Она собиралась сказать. Обещала. Мэнди, ну скажи!
— Я.
— Что — я? Зачем ты все время темнишь?
— Я. Я твоя фея-крестная. Попробуй-ка морковный суп. Это к ужину. Ничего?
Глава четвертая
Рот у меня открылся сам собой. Туда мгновенно проскочила ложка и влила в меня глоток горячего — но не обжигающего — супа. Мэнди собирала морковку как раз тогда, когда она была сладкая-сладкая, морковная-морковная. Морковная сладость переплеталась с другими вкусами — лимона, черепахового бульона, незнакомых пряностей. Лучший морковный суп на всем белом свете, волшебный суп, который могла сварить одна лишь Мэнди.
Коврик. Суп. Волшебный суп. Мэнди — фея!
Но если Мэнди — фея, мама не могла умереть!
— Ты не фея!
— Почему:
— Если бы ты была фея, ты бы ее спасла!
— Ах, лапочка, спасла бы, если бы могла. Не вынула бы она волосок из моего лечебного супа, была бы жива и здорова!
— Ты все знала? Как ты ей позволила?!
— Не знала, пока она не разболелась. А когда человек умирает, мы ничего не можем сделать.
Я рухнула на табуретку у плиты и разрыдалась — даже дышать не могла. Тут Мэнди крепко обняла меня, и я ревела, а слезы текли в оборки ее передника — где ревела столько раз по куда менее серьезным причинам.
Мне на руку упала капля. Мэнди тоже плакала. Лицо у нее было все в красных пятнах.
— Я была и ее фея-крестная, — сказала она. — И твоей бабушки.
Я отстранилась от Мэнди и поглядела на нее свежим взглядом. Какая же она фея? Феи — они стройные, юные и прекрасные. Ростом Мэнди была с фею, что да, то да, но где это видано, чтобы у феи были растрепанные седые кудряшки и двойной подбородок?!
— Покажи! — потребовала я.
— Что тебе показать?
— Что ты фея. Растай в воздухе или еще что-нибудь наколдуй.
— Я тебе ничего не обязана показывать. Кстати, феи никогда не тают в воздухе при посторонних, кроме Люсинды, конечно.
— Не умеете, что ли?!
— Всё мы умеем, только так не принято. Наглости и глупости на подобные фокусы хватает только у Люсинды.
— Почему это глупость?
— Все сразу догадаются, что ты фея. — Она принялась мыть посуду. — Помоги мне.
— А Натан и Берта — они знают? — Я стала таскать тарелки в раковину.
— Что они знают?
— Что ты фея.
— Опять ты за свое. Нет, никто, кроме тебя, ничего не знает. А ты будь любезна держать язык за зубами. — И Мэнди огрела меня самым свирепым своим взглядом.
— Почему?!
Она зашипела на меня.
— Ладно, буду. Честное слово. Но почему?!
— А я тебе объясню. Феи людям нравятся только в сказках. А стоит им ненароком встретить самую настоящую фею, и не миновать беды. — Она сполоснула блюдо. — На, вытирай.
— Почему:
