Результат выходил бледным и безжизненным.
Я набралась мужества и сказала:
– Ты наблюдала за работой своего компаньона-столяра так же пристально?
– Да. – Она хохотнула. – Ему тоже не нравилось.
– Поскольку мне вряд ли доведется встретить другого дракона…
Она еще посмеялась и согласилась:
– Действительно.
– И поскольку я не мастер рассказывать сказки, не поведаешь ли ты мне о своей жизни? Возможно, опишешь битву, которую мне предстоит вышить.
– Битвы скучны, малышка. – Она щелкнула хвостом. – Ненавижу скучать. Ты заметила, что у меня глаза становятся красные, когда я дышу пламенем?
Не заметила. Я сказала, что нет, и она выпустила язычок пламени. Он прошел чуть справа от меня, но все равно опалил мне волосы и едва не задел ухо.
– Тогда, ручаюсь, ты вообще не смотрела мне в глаза.
Она была права. Я промолчала, боясь признать это.
– Видимо, надо сделать поправку. Ты самая юная из моих гостей, не считая еще одного, и мы едва знакомы. Поэтому я заберу у тебя только один подарок. Дай мне один предмет из твоей сокровищницы. Сама реши какой. Это малое наказание. У тебя осталось еще двадцать. На двадцати можно протянуть несколько месяцев. Выбирай.
Я не поняла, но пошла к своей витрине. Выбрала бронзовый кубок, один из последних ее «даров», и вложила в протянутые когти. Она открыла один из своих сундуков, бросила туда кубок и заперла сундук.
Непонятно почему, ведь раньше кубок валялся незапертый.
– Теперь смотри. На сей раз я не сделаю тебе больно. Встань рядом со мной, не на линии огня, и наблюдай за моим глазом.
Я повиновалась. Она снова выдохнула пламя, ничего не поджигая, и мне удалось удержать взгляд на ее правом глазу, который находился с моей стороны. Перед самым выбросом огня он сделался оранжевым, а потом винно-красным. Когда она перестала выпускать пламя, глаз снова потускнел до оранжевого, а затем обрел прежнюю бриллиантовую прозрачность.
Воллис дважды моргнула:
– Когда станешь вышивать битву, глаза у меня должны светиться. Возможно, тебе удастся вставить туда рубин. Сумеешь?
Я кивнула.
– Хорошо. Для батальной сцены подойдет моя схватка с королем Уиллардом.
У меня защипало глаза от внезапных слез. Уиллард был нашим самым храбрым королем. Именно он заставил призрака дать пророчество о лекарстве от «серой смерти». В тридцать шесть лет он ушел с отрядом рыцарей и солдат воевать против чудовищ, и ни его, ни его людей больше никогда не видели.
– Вот сцена, которую ты вышьешь: я несусь на бреющем полете и дышу огнем. Десять лучников отступают, осыпая меня стрелами. Вокруг их ног пляшет пламя. Боевой конь от страха встает на дыбы, его грива пылает. Три рыцаря убегают в ужасе. Необходимо передать их обреченность в самый момент бегства. Только один стойкий воин, король Уиллард, не отступает передо мной. – Она понизила голос до шепота: – Как дорог он был мне, тот храбрый король!
– Что с ним сталось?
Воллис вздохнула:
– Я устала от него. Он раздражал меня. Он лишился одного за другим всех даров из своей витрины. Когда они кончились, с ними ушли и остатки моей любви к нему, и он умер. – Глаза ее сделались влажными. – Как только его не стало, я полюбила его снова и ужасно скучала по нему. Как однажды стану скучать по тебе.
Глава двадцать третья
Воллис села и наконец отвела от меня взгляд. Она начала рассказывать мне о короле Уилларде и некоторых других ее «гостях». Интересно, пытался ли кто-то из них бежать и удалось ли это хоть кому-нибудь?
– Уиллард ругался со мной из-за того, что я таскала у его подданных скот. – Она улыбнулась воспоминанию. – Но я заявила, что всего лишь собираю за него налоги, поскольку скот, по крайней мере отчасти, предназначался для его королевского желудка. Ой, я обожала тягаться с ним в остроумии.
Также она обожала смотреть, как он готовит себе еду – трудоемкий процесс, поскольку король был привередлив. Она рассказала мне это за обедом, поданным, как всегда, волшебной скатертью.
– Ты тоже привередлива, но кое-кто из моих гостей, маленькая принцесса, не отличался разборчивостью. Помню одного мужчину, герцога, который рвал зубами сырую оленью ногу. Он был не…
