Иви сидела в кресле, положив ноги на низенькую оттоманку с кисточками. В нескольких шагах от нее находилась дверь, ведущая, как я позже узнала, в королевскую спальню.
Она потянулась и покрутила плечами, напомнив мне Имилли.
– Я на все готова, лишь бы спасти моего господина. – Иви взяла чашку с остумо. – Можете проводить свою Лечебную спевку, при условии… – Она сделала глоток.
Каком еще условии?
– …при условии, что вы проиллюзируете для меня.
С радостью! Я заставила серебряный кувшин на умывальнике пропеть металлическим голосом: «Я буду иллюзировать для вас день и ночь». А керамическая фигурка в виде Тройного дерева на каминной полке пропела:
Королева улыбнулась:
– Нет. Я хочу, чтобы вы пели вместо меня сегодня вечером.
Руки у меня стали холодными как лед. Я решила, что неправильно ее поняла.
– Сделайте так, чтобы из моих губ прозвучал голос, который всем здесь понравится, – прекрасный айортийский голос.
Я не могла! Она не знала, о чем просит.
– Я мечтала о таком голосе. Жаждала обрести его с тех пор, как Оскаро попросил меня стать его невестой. Какие только заклинания я не испробовала, но…
– Не могу! Это ведь будет обман.
Королева поднялась и понесла чашку с остумо к своему туалетному столику. В дополнение к большому зеркалу, висящему над столиком, я увидела на столешнице ручное зеркальце, а среди множества баночек с кремами, румянами, пудрой заметила золотую флейту. Королева убрала зеркальце в ящик.
– Пусть хормейстер знает, что у меня красивый голос. Я хочу, чтобы все его услышали.
Но ведь это будет мой голос!
– Не могу. Так нельзя.
Мне бы схитрить, сославшись на неумение: мол, не так уж и хорошо я иллюзирую. Но прибегнуть ко лжи ни разу не приходило мне в голову, тем более что я легко могла исполнить ее желание.
– У всех здесь красивые голоса. – Иви присела у туалетного столика. Рядом стояла табуретка. – Сядьте со мной, леди Эза. Я хочу, чтобы мои подданные полюбили мой голос. О, прошу вас, проиллюзируйте для меня.
Я опустилась на табурет.
– Если я это сделаю, то ваша песня не поможет королю, а обман ему только навредит.
Возможно, было бы лучше вообще не устраивать сегодня спевку.
– Кроме меня, там будет много других певцов, много других песен. – Королева облизнула губы. – Моему Оскаро наверняка станет лучше. Но если мой голос не будет звучать красиво, по-айортийски, разве это не навредит ему?
Она что, в самом деле поверила в силу пения? А может, она облизывает губы каждый раз перед тем, как собирается солгать?
– Вы его жена, – сказала я. – Ваша песня будет самой важной. Но она не поможет, если споет ее кто-то другой.
Королева пожала плечами:
– В Киррии у нас нет никаких лечебных песен, а люди тем не менее выздоравливают. Эза, спойте для меня. Это не повредит моему господину. Это вообще никому не повредит, зато поможет вашей королеве, вашей благодетельнице.
– Не могу, ваше величество. Простите. Так нельзя.
– Нет, можно! – Она придвинулась ко мне так близко, что я уловила запах остумо в ее дыхании. – Эза, Эза, Эза. Неужели вы не понимаете? Не станете петь за меня – значит вы мне не подруга. – Она откинула назад волосы и поднялась. – Ваша дружба не стоит и булавки. А если вы мне не подруга, тогда я не желаю видеть вас своей фрейлиной.
Я вернусь домой, где меня все любят.
Но уже не будет никакого щедрого жалованья.
И никакого принца.
– Если вы мне не подруга, значит вы мой враг, а также враг всего королевства. Лучшего места для врага королевства, чем тюремная камера, не найти.
Мне показалось, что комната качнулась.
– И вашей гостинице тоже больше не процветать. Лицензия будет отозвана.
Я схватилась за края табурета, иначе наверняка свалилась бы на пол.
Королева зажала мое лицо в ладонях и заговорила с сильным киррианским акцентом:
