обнимали друг друга и повторяли: «Он еще поживет».
– Когда он со мной заговорит? – поинтересовалась Иви.
– Не знаю, – ответил лекарь, давясь слезами. – Король может заговорить через неделю или вообще никогда.
Он направился в кладовую, затем остановился, опустился на колени и принес клятву верности Иви.
Теперь она стала нашим правителем! Все, кто находился в комнате, и те, кто оставался снаружи, преклонили колени и произнесли клятву верности. Я тоже опустилась на колени, и королева качнулась, толкнув меня в плечо.
Разве сможет она править? Иви ведь не знает Айорты. На ее месте я бы с ума сошла от горя и страха.
Сэр Эноли нанес мазь на рану. Иви сказала, что хочет вернуться к себе, навалилась на меня, и вместе мы направились к двери. С другой стороны ей помогал принц Айори, она держала его за руку.
У герцогини был расстроенный вид. Я быстро присела перед ней в реверансе, а когда мы проходили мимо, успела шепнуть:
– Я вернусь к вам, как только смогу.
Сказала и невольно возликовала. Королева нуждалась в своей фрейлине. Я надеялась, что сумею ее утешить.
Птицы над головами пели так же весело, как всегда. Учу оставался с моей стороны, пока мы шли по коридорам. А шли мы медленно. Иви передвигалась еле-еле, как инвалид.
– Айори, отмените сегодняшнюю спевку, – простонала королева. – Все равно никто не придет.
Нет! Нельзя отменять спевку!
– Ваше величество, – сказал принц, – спевка сейчас нужна больше, чем прежде.
Она опустилась на плитки прямо в коридоре и посмотрела на нас снизу вверх своими огромными глазами.
Учу стоял рядом, помахивая хвостом.
– Вы сможете петь, когда мой Оскаро так болен?
– Это будет Лечебная спевка, – пояснил принц. – Наши песни помогут ему выздороветь.
Я заставила себя высказаться:
– На спевках мы исполняем собственные песни. Ваша песня поспособ…
– Я что, должна написать песню?
– Вы ничего не должны, – ответил принц Айори, – но все захотят услышать ваши слова.
Чтобы вдохновить ее на участие, я сказала:
– У меня выходят простые песенки, не очень хорошие.
– Отмена спевки плохо скажется на здоровье короля, – добавил принц Айори.
Я кивнула. Мы действительно в это верили.
Королева облизнула губы:
– Я должна отдохнуть. Мне просто необходимо отдохнуть. И предаться горю. А теперь помогите мне подняться. Я решу насчет спевки во время отдыха.
У дверей в свои покои королева произнесла:
– Айори… принц… я буду рассчитывать на вас в эти трудные дни. – Она протянула руку и коснулась его щеки.
Принц отпрянул. Я глазам своим не поверила. Этот жест у королевы получился очень интимным.
– А, Эза, принесите мне через час чашку остумо. – Она храбро улыбнулась. – Ваш знаменитый айортийский остумо придаст мне сил.
Оставив королеву, я поспешила к герцогине. Войдя в ее покои, я извинилась за долгое отсутствие и объяснила, что королева решила сделать меня своей фрейлиной.
– Как она может сделать из тебя фрейлину, если ты вообще не знатная дама?
Я зарделась:
– Она также награждает меня титулом, ваша светлость.
– Пусть уж сделает тебя графиней, чтобы сразу со всем покончить.
Она направилась к гардеробу, выбрала платье и протянула его мне. Это был вызов. Герцогине хотелось посмотреть, стану ли я прислуживать ей теперь, когда сама оказалась в шаге от титула.
Я помогла герцогине одеться, сохраняя невозмутимость.
Королева подала голос из-за двери, разрешив мне зайти.
Я распахнула дверь и замерла на пороге, ослепленная. Весь пол комнаты устилали ковры, лежавшие внахлест, – иначе не помещались. На стенах висели гобелены со сценами охоты, горными пейзажами и садами. На парчовых шторах вместо узора – осенний лес. Потолок украшала пасторальная фреска. Шторы были задвинуты. В комнате царил приглушенный свет от масляных ламп в позолоченных бра.
