– Да, вы правы. Нашему путешествию грозит задержка, которую я не могу себе позволить: в Солдайе меня ждёт встреча с побратимом Хорем, а потом – с королём степей, стремительным Азаматом. И наконец, с лучшим из живущих на земле – Солнечным Рыцарем, дюком русов. Будет невежливо с моей стороны заставлять их ждать.
Монах сбросил тёмный шерстяной плащ: сверкнул белизной хабит с красным крестом на груди. Звякнула кольчуга, взвизгнул покидающий ножны меч.
– Я – Анри де ля Тур, командор Ордена бедных рыцарей Иерусалимского храма. Капитан, в вашем распоряжении три лучших меча на тысячу лиг вокруг.
Тамплиеры шагнули к борту, ожидая приближения фелуки, уже ощетинившейся абордажными крюками.
Анри поднял над головой клинок и улыбнулся.
Дмитрий поднял над головой клинок и улыбнулся:
– Ну, давай, молодые. Не робейте. Когда ещё придётся самого князя отлупить? Будет чем перед внуками своими бахвалиться.
Гридни смущались. Окружили Дмитрия, сжимая в руках толстые дрыны, но напасть не решались. Остальные дружинники столпились кругом, предвкушая развлечение.
– Слышь, воевода, – крикнул князь Жуку, – они у тебя всегда такие робкие?
Черноголовый Жук усмехнулся:
– Раньше не замечал. Просто тебя стесняются, княже.
Подошёл ближе, гаркнул:
– А ну, слушай приказ! Воинское учение – это вам не девкам подолы задирать, дело серьёзное. И перед вами сейчас не правитель Добриша милостью божьей, а ваш товарищ, такой же боец. И должны вы теперь нападать на него со всей яростью.
– А коли покалечим? – спросил самый здоровый и краснощёкий.
– Ты дотянись сначала, Аника-воин. Покалечит он, ишь, – рассмеялся Дмитрий, – того, кто меня первый дубиной достанет, награжу кошелём серебра. А тех, кто мяться будет, словно девица красная, велю в женское платье переодеть и так по Добришу водить для развлечения горожан. Вот тебе, бугай, бабья сорочица пойдёт. А щёки у тебя и так румяные, свёклу сбережём.
Здоровенный завыл и бросился на князя, выставив стежок, словно пику; ещё двое гридней последовали его примеру. Дмитрий ловко отбил мечом нападение, отскочил в сторону. Присел, пропуская над головой гудящий дрын, ударил дружинника по ноге клинком, повёрнутым плашмя. Крикнул:
– Считай, без ноги остался, увалень!
Парни пыхтели, пытаясь достать князя – тот ловко уворачивался, рубил по дубинам, отсекая куски. Сверкал княжеский меч, вскрикивали парни, получающие чувствительные удары и пинки. Набрасывались на Дмитрия и по одному, и всем гамузом, но достать князя не удавалось.
Наконец, умаялись. Тяжело пыхтя, отошли. Бросили дрыны на землю.
Здоровяк, потирая ушибленную спину, сказал:
– Ловок ты, Дмитрий Тимофеевич. А вот был бы у меня топорик, а не эта неуклюжая деревяха – поглядели бы тогда, кто кого.
Жук вмешался:
– Ты, молодой, за речью следи. Получил своё – отдыхай. А тебя, княже, прошу: надевай шлем в другой раз. Мало ли что.
– Ладно, ворчун. Поглядим.
Дмитрий отошёл, присел на пригорок рядом с восхищённым Ромкой.
– Как ты их, тятя! Всех победил. А я вырасту – смогу ли так же шибко?
– Шибче сможешь.
– Почему?
Дмитрий улыбнулся. Как объяснить мальцу, что сам впервые взял клинок в руки, когда было уже за двадцать, а с Романом Жук занимается чуть ли не с младенчества? И пусть меч у мальчугана пока игрушечный, деревянный, но упражнения – вполне взрослые, приучающие тело к верным движениям.
– Потому, сын, что дети должны быть лучше своих родителей. Иначе – зачем всё?
Ромка наморщил лоб. Не понял, но и переживать по этому поводу не стал. Промолвил:
– С мечом-то, тятя, я управлюсь. И из лука маленького тоже стрелять могу. А когда буду скакать, как ты на золотом Кояше?
– Чуток подрастёшь – будет и у тебя конь.
Жук присел рядом. Сорвал былинку, прикусил белыми зубами. Сказал:
– У половцев трёхлетние мальчонки верхом учатся. На барана садятся – и айда.
– Не хочу на барана, – возмутился Ромка, – на лошадку хочу, как витязь.
– Вот исполнится семь годков – тогда.
