Азамат выскочил из седла, следом за ним – Дмитрий. Поклонились.
Алтынбек чуть помедлил, тоже спустился на землю. Подошёл, обнял Азамата за плечи:
– Спасибо, сардар. Булгар твоего подвига не забудет.
– Ему спасибо скажи, эмир. Дмитрий всё и придумал.
Алтынбек оглядел русича. Кивнул:
– Да, таким себе и представлял Кояш-батыра, победителя в Бараньей битве. Спасибо, Иджим-бек. Чем отблагодарить тебя, какую награду хочешь за спасение жизни правителя Булгара?
– Потом поговорим, эмир. Когда уйдём отсюда.
– Теперь-то уйдём. Оставили Субэдэя, старого шакала, в дураках, – рассмеялся Алтынбек.
Словно в ответ на его смех с того берега закричали: с севера скакали монголы, спохватившиеся наконец-то.
Булгары заторопились; теснились те, кто шёл по мосту, некоторые соскальзывали в реку. Новые и новые всадники бросались в тёмную воду.
Булгарский арьергард сдерживал монголов яростной стрельбой, пока товарищи перерубали толстые верёвки. Потом бросились в Сакмару; с левого берега их прикрывали из луков.
Обрадованная река навалилась на чужеродное сооружение, обрубленное с одного конца, потащила мост вниз по течению, растаскивая на части.
Стих топот копыт последних булгарских сотен.
И выл от злости Субэдэй, хлеща кнутом невинную Сакмару.
– Доволен, брат? Алтынбек на всё согласился? Не мог, думаю, своему спасителю отказать.
– Пожалуй, да. Первый шаг сделан. Юрий Владимирский и Ингварь Рязанский обрадуются и тому, что эмир уступил им земли мордвы, и тому, что булгарские караваны теперь пойдут через Нижний. А свой острог на Тихоне я сам велю разрушить, когда вернусь. Так что монополия владимирцев на северный торговый путь обеспечена. Мир подписан на шесть лет, осталось привести сюда дружины русичей для помощи против монголов – но это уже второй шаг.
– Было бы совсем хорошо, – сказал Азамат, – но и то, что можно не опасаться удара в спину, здорово. С рубежей каждый день – дурные известия. Стычки постоянные, то в одном месте сунутся, то в другом. Слабину ищут. Алтынбек торопит меня выступать, даёт восемь тысяч бойцов.
– Так это же хорошо.
– Мало, брат. У Субэдэя два тумена. Хорошо, что пока башкиры бьются, а то было бы все три. Не удержать мне границу. Так что ты там не затягивай, договаривайся с князьями о помощи. Хотя мало мне верится в неё: Юрий Всеволодович всегда нам врагом был, да и с Ингварем мы дрались не раз.
– Теперь один у нас враг. Один на всех, зато такой, что хватит надолго. До весны бы продержаться, в распутицу монголы на Русь не полезут.
– Ладно, – вздохнул Азамат, – пойду собираться. Поцелуй Настю и мальчишек. И Хорю приглашение от меня. Вдруг надумает на обратном пути в Булгар заехать? Хотя… Не в военном лагере же мне его встречать-угощать. Просто привет передай и пожелание здоровья всему семейству. Сколько там хорят у него? Пятеро?
– Или шестеро, если Хася уже родила. Передам привет, не переживай. Утром приду тебя провожать. До завтра.
– До завтра, брат.
У двери встретил десятник, приставленный приказом эмира к русскому князю порученцем. Сказал:
– Иджим-бек, там к тебе урусут. Вестник.
– От Юрия Всеволодовича?
– Нет. Сам всё скажет.
Странно. Десятник отвёл глаза, не захотел дальше говорить.
Прошёл в свою комнату. Гонец поднялся навстречу: дружинник добришский, из молодых, малознакомый. Лицо измождённое, кольчуга рваная, руку неловко к боку прижимает. Сердце замерло, пропустило удар.
Гонец поклонился. Сказал, не поднимая глаз:
– Дурную весть я привёз, князь. Хуже и не бывает. Не уберегли мы княгиню, и побратима твоего, и город…
Выслушал, каменея, рассказ о случившемся. Опустился на лежанку без сил. Спросил:
– Что с сыновьями?
– Где Роман и Антон, неведомо. Тела не нашли, в плену у Юрия Рязанского их нет. Сгинули бесследно. И ещё. Властители владимирский и рязанский по всем городам письма разослали. Мол, ты не князь вовсе, а обманщик и вор. Велено тебя схватить и на суд Юрия Всеволодовича представить. Большую награду золотом положили. Нельзя тебе на Русь возвращаться, на первой заставе схватят.
Дмитрий произнёс с трудом:
– Иди. Отдохни с дороги. Скажи моему булгарину, чтобы накормил и место нашёл для ночлега.
