отбрасывало на его лицо тени, напоминавшие тонкие морщины, или же дело было в его позе – он сидел сгорбившись, словно силы покинули его. Теол подошел и сел рядом, положив сверток на ступеньку.
– Мило, правда, Хэндлс? – спросил Доктор. Он смотрел на костер и на людей, которые бродили вокруг, разговаривали, смеялись и танцевали.
– Понятие «мило» не имеет смысла, – ответила голова своим обычным бесстрастным голосом.
Доктор улыбнулся:
– Ну, все остальные, похоже, неплохо проводят время.
– Подтверждаю.
Доктор вздохнул:
– Знаешь, давным-давно у меня был пес примерно с такими же навыками общения, как у тебя. Интересно, как он поживает.
– Информация недоступна, – ответил Хэндлс.
– Да я и не надеялся, – сказал Доктор. Он резко обернулся, словно только сейчас заметил Теола: – Привет, Теол. Как твоя мама?
Теол засмеялся:
– Сердится. Я должен был помочь ей с сиропом и инжирными булочками, но совсем забыл об этом.
Доктор улыбнулся:
– Все потому, что она боится за тебя. Она не хочет тебя потерять, поэтому и волнуется так сильно.
– Я знаю, – заметил Теол. – Может быть, теперь, узнав, что я сам могу о себе позаботиться, она будет больше мне доверять.
– Я бы на это не рассчитывал, – Доктор снова улыбнулся. – В конце концов, мамы есть мамы.
Мальчик засмеялся.
– Я рад, что мы сумели спасти мою, – сказал он. Теол видел, как на другом конце площади мама вынимает булочки из-под прилавка. Она выглядела счастливой. – Я рад, что мы сумели спасти их всех.
– Я тоже, – сказал Доктор.
– Я тут подумал, а как же второй плод? – спросил Теол. – Тот, что мы нашли в снегу?
– Он там, – ответил Доктор, кивая на костер. – Лучше перестраховаться, чем потом жалеть.
– Значит, все? – Теол старался, чтобы в его голосе не было слышно разочарования. – Все закончилось?
– Да. До следующего раза. До тех пор пока очередная высокомерная раса, фракция или фан-клуб не попытаются пробраться через барьер. Но я буду здесь, Теол. Я буду ждать.
Минуту они молчали, глядя на пляшущий огонь костра.
– У меня для вас кое-что есть, – сказал Теол, доставая из кармана шубы яблоко. Он бросил его Доктору, который поймал яблоко левой рукой.
– По яблоку в день… – сказал он, смеясь, и надкусил, одобрительно кивнув.
– И еще это, – сказал Теол, беря длинный тонкий сверток со ступеньки и передавая Доктору.
Тот принял его, с любопытством подняв брови:
– Что это?
– Откройте! – предложил Теол. – Ну же, давайте!
Доктор начал разворачивать подарок, снимая слои разноцветной бумаги.
– Ты неплохо его завернул, – сказал он, стряхивая с пальца кусочек клейкой ленты. – Это напоминает мне Рожде… – Доктор внезапно замолк, вытащив из остатков оберточной бумаги узловатую деревянную палку. С одной стороны у нее была гладкая изогнутая ручка, а с другой – корковая пробка. Доктор повертел палку в руках, гладя пальцами отполированную поверхность.
– Это трость, – сказал Теол. – Я вырезал ее вчера вечером из обломка криноида. Я подумал, стоит сохранить что-нибудь, оставшееся от Пьетера, что- нибудь полезное, чтобы помнить его, – он сглотнул. – Надеюсь, вы не против.
На мгновение ему показалось, что Доктор хотел что-то сказать, но потом передумал. Доктор помолчал. Затем, вздохнув, положил руку Теолу на плечо.
– Люди, – тихо произнес он. – Вы никогда не перестаете удивлять меня, – он помахал тростью в воздухе перед собой, словно чемпион-фехтовальщик, оценивающий баланс новой сабли. – Идеально, – сказал он, – просто идеально. Спасибо, Теол.
– Это чтобы вы могли бежать быстрее, когда снова появятся чудовища, – Теол просиял. – Тогда вы сможете поспевать за мной.
Доктор улыбнулся:
– Знаешь, твой отец очень бы тобой гордился, Теол. Он был рядом в тот день, когда я потерял ногу. Он был очень храбрым. Как и ты.
Теол посмотрел на него, широко распахнув глаза:
– Он был с вами, когда это случилось?
Доктор улыбнулся, но в его глазах была грусть.
