Петрограде солдатские комитеты не могли вмешиваться в служебные вопросы. Солдаты были «обязаны подчиняться всем распоряжениям военных властей, относящимся до военной службы». Наряду с этим Исполком не отказался от принципа избрания офицеров.
На следующий день Исполком Петросовета согласился создать во всех полках должности своих комиссаров, которые обеспечивали бы связь между солдатами и Петросоветом и осуществляли бы контроль за отношениями правительства с армией. Но с учетом уже сложившихся отношений правительства с армией и собственных отношений Петросовета с войсками, закрепленных в таких документах, как Приказ № 2 (двусмысленных, уклончивых, шарахающихся от компромиссов к убеждению), параметры власти комиссаров в войсках не всегда будут достаточно четкими.
Крайне левая оппозиция Временному правительству (с учетом разнообразия своего классового состава и склонности поддержать принцип необходимости продолжения войны в качестве «оборончества») первоначально не была единодушной даже среди большевиков. 3 марта Петербургский комитет большевистской партии утвердил резолюцию, которую позднее ведущие партийные функционеры назовут «полуменьшевистской»: он заявил, что не противодействует власти Временного правительства «постольку, поскольку действия его соответствуют интересам… народа». Такой примиренческий подход вскоре столкнется с решительным отпором.
Отрезанный в Цюрихе от внешнего мира, Ленин спешно собирал информацию о родине, где он за последние пятнадцать лет провел всего лишь несколько месяцев. 3 марта он изложил свою политическую позицию большевичке Александре Коллонтай, которая была способна неожиданным и блестящим образом найти решение по целому ряду вопросов, в том числе (что было хорошо известно) по проблемам сексуальной морали. Ее отношение к данному аспекту возмутило даже многих ее товарищей по партии.
«Первый этап первой… революции, – писал ей Ленин, – не будет… последним». И к этому предсказанию он добавил: «Конечно, мы останемся против защиты отечества».
Это не было данностью: многие из левых, в том числе бывшие «пораженцы», усмотрели в создании демократического правительства, в котором преобладали социалисты, коренное изменение характера вой ны. Они больше не будут выступать против защиты России. Для Ленина же, напротив, революционное пораженчество являлось составной частью его борьбы с империализмом. А поскольку Россия, как он считал, была империалистической, то ее новое правительство не могло изменить его (Ленина) возражений против войны, которую оно вело. Его идеи носили жесткий характер, но он был в этом отнюдь не одинок среди большевиков: 7 марта Русское бюро ЦК большевистской партии (ее левое крыло) в том же духе заявило о том, что продолжает выступать за «пораженчество» на том основании, что «война империалистическая и осталась таковой». 4 марта Ленин начал публиковать свои идеи в ряде тезисов, написанных совместно с Григорием Зиновьевым, членом большевистской партии после ее раскола в 1903 году, «старым большевиком» (как называли таких функционеров) и одним из своих ближайших соратников.
Ленин страстно желал вернуться домой, хотя не был уверен, как его там встретят. Он придумывал различные сумасбродные варианты, каким образом можно было бы пересечь зону военных действий, проехать через Швецию в Россию: среди них фигурировал и тайный полет на аэроплане, и с фальшивыми документами на имя глухонемого, чтобы случайно не выдать себя во время разговора. Составляя все эти схемы, он по мере этого оттачивал свою политическую позицию.
6 марта он телеграфировал в Петроград в адрес ЦК партии: «Наша тактика: полное недоверие, никакой поддержки новому правительству, Керенского особенно подозреваем [по странному совпадению, тот был сыном директора школы, в которой раньше учился Ленин], вооружение пролетариата – единственная гарантия; немедленные выборы в Петроградскую [городскую] думу;
В период с 7 по 12 марта, через неделю после отречения царя, Ленин изложил свою позицию в ряде документов, которые станут известны как «Письма из далека». Они имели хождение в Швейцарии, но он хотел, чтобы они стали известны в России, среди петроградских большевиков, чтобы были опубликованы в газете «Правда», которая недавно вновь стала выходить.
В Осло его товарищ по революционной борьбе Александра Коллонтай очень хотела услышать от него, как же надо действовать. «Мы должны получить направление для нашей партии, – писала она в своем дневнике. – Мы должны немедленно провести резкую грань между нами и Временным правительством вместе с «оборонцами»… Я жду директив от Владимира Ильича». Как только Ленин закончил первое из своих «Писем из далека», в котором излагалась его непримиримая точка зрения, он сразу же направил его ей. Оно было получено 15 марта, и Александра Коллонтай, «в восторге… от его идей», отправилась в долгое путешествие по Швеции и Финляндии – в Россию.
Ленин был не единственным из эмигрантов, кто хотел вернуться. Мартов, который в то время находился в Париже, придумал план, несколько менее эксцентричный, чем любой из ленинских, хотя в определенном смысле более рискованный. Через швейцарских посредников Мартов предложил русским эмигрантам обратиться к правительству Германии с просьбой о безопасном проезде по ее территории – в обмен на освобождение немецких и австрийских интернированных лиц в России. Вскоре это предложение реализуется в легендарный «пломбированный вагон».
Из Могилева Николай II с непреклонным чувством собственного достоинства направлял запросы. Он запрашивал у Временного правительства разрешения присоединиться к своей семье в Царском Селе (пока его дети не поправятся), а затем покинуть страну. Премьер-министр князь Львов уточнял у британцев возможность предоставления убежища.
Однако Петросовет и народ хотели, чтобы Романовы были преданы суду. Временное правительство капитулировало перед народной яростью. 8 марта в 3 часа дня на железнодорожную станцию Могилев прибыли четыре представителя правительства, которые были встречены большой восторженной толпой.
