декларировалось на объявлениях на стенах ресторанов. Петроградские официанты вели удивительную борьбу, отстаивая свою честь. Они промаршировали по улицам столицы в своих лучших нарядах под плакатами, осуждавшими «унижение» достоинства чаевыми и их тлетворный дух и требовавшими «уважения к официантам как к людям».
Правительство уклонилось от решения вопроса об избирательном праве для женщин. Многие, даже из числа революционеров, колебались. Поддерживая «в принципе» лозунг о равноправии женщин, они опасались, что конкретно в России женщины являлись политически «отсталыми», и поэтому их голоса могли воспрепятствовать прогрессу. Вернувшись в страну 18 марта, Александра Коллонтай повела решительную борьбу с этими предрассудками.
«Разве это не мы, женщины, с нашим беспокойством о голоде, о полном хаосе в российской жизни, о нашей бедности и страданиях, порожденных войной, пробудили народный гнев?» – вопрошала она. Она подчеркивала, что революция родилась в Международный женский день: «И разве это не мы, женщины, первыми вышли на улицы, чтобы вместе с нашими братьями бороться за свободу, а если необходимо, то и умереть за нее?»
19 марта у Таврического дворца состоялась крупная демонстрация с требованием предоставить женщинам избирательное право. В ней приняло участие 40 000 человек; в основном это были женщины, но можно было увидеть и много мужчин. На плакатах значилось: «Если женщина раб, то свободы нет». Демонстранты несли и плакаты за продолжение войны. Это была (если можно так выразиться) межклассовая демонстрация, сторонницы феминизма были представлены достаточно широко: фабричные работницы шли бок о бок с женщинами в дорогих одеждах. В шествии приняли участие кадеты и эсеры, меньшевики и большевики, хотя последние, к разочарованию Александры Коллонтай, не уделили этому мероприятию большого внимания. Погода была ужасной, однако демонстрантов это не смутило. Они заполнили всю улицу перед Таврическим дворцом. Председатель Исполкома Петросовета Николай Чхеидзе отказался от встречи с демонстрантами, заявив, что сорвал голос.
Демонстранты не приняли его отговорки. Петросовет и Временное правительство оказались бессильны перед напором женских активисток, которые подготовили законопроект о всеобщем избирательном праве женщин (и он будет принят в июле 1917 года).
В целом демонстрация была организована благодаря усилиям Петросовета, несмотря даже на то, что многие демонстранты несли плакаты в поддержку продолжения войны. Благодаря усилиям Петросовета, в котором многие поддерживали требования женщин, несмотря на двойственное отношение к ним.
Петросовет в то время стремился оптимизировать свою организационную структуру – правда, без особого успеха. На его самом многочисленном заседании в этом месяце присутствовало 3000 членов, отличавшихся буйным нравом, причем от левых было ничтожное количество представителей (например, от большевиков – всего сорок человек). Каждый делегат от рабочих представлял тысячу человек, а каждый делегат от солдат – роту. Изначально имелась в виду крупная по численному составу резервная рота, но вскоре стали учитываться и более мелкие подразделения, что существенно сместило баланс в пользу солдатских депутатов. В конечном итоге представителей от 150 000 солдат было практически в два раза больше, чем от 450 000 петроградских рабочих. Солдатские делегаты были в основном сторонниками эсеров и, несмотря на то что занимали радикальную позицию относительно продолжения войны, по всем другим вопросам были настроены менее «абсолютистски», чем их коллеги-пролетарии.
Обычным мартовским днем на общем заседании Петросовета обсуждались следующие вопросы: заговор царской полиции против союза социал- демократов, деятельность комиссии по борьбе с погромами в южных губерниях, обращение к петроградским пекарям с призывом не прерывать свою работу, решение спора об офисном помещении между двумя печатными изданиями; захват Аничкова дворца, распространение плакатов, объясняющих решения Главного продовольственного комитета. Затем значились: некие (не конкретизированные, поэтому интригующие) переговоры с Временным правительством, идея создания солдатской газеты, нерешенный вопрос относительно Петропавловской крепости, конфликт между рабочими и солдатами по поводу распространения хлеба, прием делегаций (а также жен) из различных гарнизонов, вопрос по американскому посольству. И этот перечень не был исчерпывающим.
Такой восторженный хаос мог показаться кошмарным (или странным) карнавалом – все зависело от точки зрения наблюдателя.
Кадеты, меньшевики, эсеры, большевики – все понимали принципиальную значимость Петроградского гарнизона и все стремились создать те структуры, через которые можно было бы оказывать влияние на него. Большевики, в отличие от остальных, сделали это весьма быстро (уже 10 марта) и весьма энергично. Соответствующую Военную комиссию возглавили Владимир Невский, Сергей Богдатьев, Николай Подвойский и Даниил Сулимов – все они (кроме Сулимова) относились к левому крылу партии.
В этот период они воспринимались солдатами не особенно дружелюбно. Однако они проявили упорство, и менее чем через две недели после создания комитета Николай Подвойский и его товарищи пригласили представителей Петроградского гарнизона на учредительное собрание военной организации при большевистской партии, по итогам которого в последний день марта была сформирована Военная организация при ЦК РСДРП (б).
Почти сразу же после Февральской революции Николай Подвойский заявил, что «революция еще не окончена; она только начинается». Военная организация большевиков с самого начала находилась в руках таких независимо настроенных, энергичных, бескомпромиссных большевиков из числа левых. Они неоднократно нарушали партийную дисциплину – и иногда с весьма драматическими последствиями.
12 марта стало свидетелем усиления более умеренных представителей партии большевиков. В тот день были похоронены 184 жертвы Февральской революции (точная цифра жертв неизвестна), которые были убиты в ходе уличных боев. Это было массовое захоронение. На Марсовом поле, большом парке
