войны на основе принципа самоопределения без аннексий, на демократизации армии, введении контроля над промышленностью и распределением продукции, охране труда, введении налогов на богатство, формировании демократических органов местного управления; проведении аграрной политики, направленной на «передачу земли в руки трудящихся», на практических шагах по созыву долгожданного Учредительного собрания.
Некоторые из этих требований могли показаться достаточно радикальными и неприемлемыми для сторонников буржуазии, умолявших Петросовет присоединиться к ним в органе управления страной, но на самом деле выдвинутые условия отличались расплывчатостью формулировок, их временные рамки были растянуты, причем зачастую на неопределенно длительное время. Основной части меньшевиков и эсеров, а также их правому крылу, в первую очередь руководителям и представителям интеллигенции (в том числе множеству «разовых» радикальных элементов), стало казаться, что единственной альтернативой коалиции с Временным правительством было опасное усиление левого крыла. Имевшие значительный вес правые эсеры стремились подорвать позиции левых эсеров Петрограда и майской Петроградской конференции РСДРП меньшевиков, осудив их как «партийных большевиков». В новом печатном издании меньшевиков, газете «Воля народа», которая финансировалась Брешко-Брешковской, появилась статья о том, что выбор теперь «открыто и определенно был между присоединением к Временному правительству (что явится энергичной поддержкой государственного революционного правительства) и откровенным спадом, т. е. оказанием косвенной поддержки ленинизму».
В свою очередь, кадеты и правые силы, как продемонстрировали их дискуссии в феврале 1917 года, в качестве ответного шага добивались уступок со стороны социалистов. Кадеты потребовали как минимум четырех министерских постов в каком-либо кабинете министров. Что касается ключевого вопроса в отношении войны, то Временное правительство настаивало на том, чтобы Исполком Петросовета признал за ним высшую власть как единоличного органа управления армией.
Подход Петросовета к внешней политике и войне был, по мнению кадетов, слишком миролюбивым, но согласованная программа устроила кадетов в одном (и немаловажном) отношении: она позволяла армии вести как наступательные, так и оборонительные действия. Фактически с учетом падения международного престижа революционной России в связи с ее двусмысленной и неэффективной военной политикой даже многие члены Петросовета все менее активно выступали против организации наступательных боевых действий.
4 мая, в последний день переговоров о составе нового кабинета министров, в Петрограде был созван Первый Всероссийский съезд крестьянских депутатов. В тот же день в столицу вместе со своей семьей после затянувшегося отсутствия, вызванного интригами, полицейскими преследованиями, лишением свободы, из США вернулся Лев Давидович Бронштейн – Троцкий.
Троцкий запомнился как создатель и руководитель Петербургского Совета рабочих депутатов в 1905 году и имел среди левых сил большое влияние, хотя доверяли ему далеко не все. О нем много говорили, однако с интонациями определенного сомнения. Как вспоминала Анжелика Балабанова, космополитичная итальянско-русская социалистка, фактически примкнувшая к большевикам, принимая во внимание авантюристические теории Льва Троцкого, его склонность вести полемику резко и безжалостно, его колкий характер и неисправимое упрямство, «и большевики, и меньшевики относились к нему с затаенной враждой и недоверием». Она полагала, что отчасти это был «страх перед соперничеством»: Лев Троцкий всеми признавался ярким, блестящим оратором, способным разгромить любого оппонента, и входил в то время в состав выдающейся, но весьма малочисленной левой группы межрайонцев. Никто не решался сказать, на что он способен.
5 мая появилось новое правительство: второе Временное или первое коалиционное. Кроме князя Львова, который остался на посту министра- председателя и министра внутренних дел, расстановка сил изменилась. Среди новых министров были шесть социалистов и десять представителей других политических сил, в том числе кадет Михаил Терещенко, молодой миллионер, сахарозаводчик с Украины, который сменил Милюкова на посту министра иностранных дел. Терещенко был известным масоном, и в лихорадочной, полной слухов политической атмосфере тех времен за его назначением было легко заподозрить масонский заговор. Подобные спекуляции при спорах о революционных событиях 1917 года муссируются до сих пор. На самом деле (вне зависимости от того, был ли он назначен на эту должность по протекционистскому принципу или же нет) Михаил Терещенко смог выполнить практически невозможную задачу: выстроить рабочие отношения как с союзниками, так и с Петросоветом.
В состав нового правительства вошли следующие социалисты: «народный социалист» А. В. Пешехонов, отвечавший за поставки продовольствия; два меньшевика, И. Г. Церетели (министр почт и телеграфов) и М. И. Скобелев (министр труда), и три эсера – В. М. Чернов (министр земледелия), П. Н. Переверзев (министр юстиции) и, безусловно, самый важный, новый военный и морской министр (и еще один знаменитый масон) Александр Керенский.
На пленарном заседании Петросовета шесть министров-социалистов обратились к нему за поддержкой в формировании коалиционного правительства – и Петросовет предоставил ее. Только организованная левая оппозиция – большевики – выступила 100 голосами против.
Именно в этот момент в зале Таврического дворца под восторженные аплодисменты появился Лев Троцкий.
При виде его новый министр труда Скобелев выкрикнул: «Дорогой и любимый учитель!»
Лев Троцкий начал выступать. Сначала он был вынужден сделать паузу: великий оратор был сам не свой, его била нервная дрожь. Все собравшиеся стихли, чтобы выслушать его. Он наконец собрался с силами, обрел уверенность и предложил свое видение сложившейся ситуации.
Троцкий вознес революцию до небес. Он указал на то, какое влияние она оказала и все еще продолжала оказывать на все человечество, и подчеркнул, что русская революция должна в конечном итоге стать прологом мировой революции.
Затем время дифирамбов вышло, и Троцкий перешел к горьким лекарствам. «Я не могу скрыть, – заявил он, – что со многим из того, что сейчас
