тобой время, но я никогда не изменю своего дружеского отношения к тебе. А раз так, то роман неприемлем для нас обоих. Извини. У нас нет общего будущего.
Наверное, я перегнул палку, в основном потому, что я делал внушение не только ей, но и себе. Она вздрогнула, и я запоздало сообразил, что мне следовало найти более мягкий способ выразить свои чувства, – ведь я знал по собственному опыту, насколько ранимы пользователи духа. Ее улыбка погасла, и она съежилась на кровати. Смаргивая с ресниц слезы, поднялась на ноги, стараясь держаться с достоинством.
– Ясно, – пробормотала она дрожащим голосом и принялась ломать руки с такой силой, что впилась себе в кожу ногтями. – Ты и меня извини – я ведь висела на тебе целых две недели. Нужно было давно догадаться, служащая секретариата лорду Адриану Ивашкову – не пара.
Теперь вздрагивать пришлось мне.
– Нина, ты не поняла! Мне вправду нравится с тобой дружить. Если ты позволишь, я объясню…
– Не трудись. – Она повернулась ко мне спиной и направилась к выходу из спальни. – Не буду отнимать у тебя время. Кроме того, мне нужно поесть, пока обеденный перерыв не закончился. Прости, что разбудила. Рада, что у тебя все нормально.
– Нина… – промямлил я, – но она ушла прежде, чем я успел еще что-то добавить.
Входная дверь громко хлопнула.
Я рухнул на кровать, чувствуя себя паршиво – и физически, и морально. Я не хотел так жестко с ней расставаться. В принципе, я много чего не хотел. Ощущая, как на меня накатывается чувство бессильного сожаления, я вынужден был бороться с желанием выпить.
– Нет! – сказал я вслух. – С алкоголем покончено.
Я твердо решил окончательно протрезветь. Я обманывал себя (еще больше, чем обычно), считая, что могу принимать на грудь в течение дня при условии, что иногда буду делать попытки связаться с Сидни. Кстати, когда я в последний раз пытался достучаться до нее «человеческой» ночью? Сразу после того, как ее похитили, я искал ее без передышки. А сейчас… Как правило, я вяло думал о своей цели – особенно когда просыпался с похмельным синдромом. К тому моменту, когда наступала темнота – тот самый час, когда Сидни, по всей вероятности, должна была крепко спать, если, конечно, находилась в Соединенных Штатах, – я успевал выпить несколько бокалов на первой из вечеринок. Я позволил себе небрежничать, подавленный неудачами и событиями моей жизни. Я не повторю своих прежних ошибок. Мне нужно быть трезвым и не отпускать духа, чтобы регулярно проводить поиски в течение дня. Неважно, сколько раз я потерплю провал. Когда-нибудь я проникну в ее сон.
Несмотря на головную боль, я впал в транс, необходимый для того, чтобы почувствовать духа и потянуться к Сидни. Безрезультатно. Ничего страшного. Я вернулся в реальность, дав себе обещание повторить попытку попозже.
Встав под душ, я смыл с себя следы вчерашней попойки. Покинув ванную комнату, я обнаружил, что способен думать о еде, и расправился с пончиком, который принес домой накануне. Или, может, даже раньше. Он оказался черствым, но голод утолил.
Пережевывая пончик, я составил мысленный список срочных дел, среди которых вечеринки уже не значились. Первым пунктом шли извинения. Помимо Нины мне надо попросить прощения у Димитрия, от которого я как-то по-идиотски сбежал. А еще мне крайне важно увидеться с матерью. Если она поставила на себе крест, мне нельзя делать того же.
Я начну с нее, поскольку именно с ней не разговаривал дольше, чем с остальными. Однако сперва мне нужно зайти на подкормку: я не помнил, когда получал кровь в последний раз. Ладно, мне не помешает немного прочистить себе мозги.
Я направился к двери, но внезапно решил поискать Сидни. Может, это уже чересчур, но зато я попрактикуюсь и буду трезвым. Надо втянуться в новый распорядок, если я решил изменить свою жизнь. Я закрыл глаза и глубоко вздохнул.
Потоки духа протянулись от меня в мир снов, в очередной раз пытаясь обнаружить Сидни…
…и дух нашел ее!
Я был потрясен. Ведь мне очень долго не удавалось успешно установить связь во сне, и я подзабыл, что делать дальше. Я даже ничего заранее не продумывал и не визуализировал, поскольку действовал чисто механически, повторял одно и то же без надежды получить результат. Когда мир замерцал и я почувствовал, как Сидни материализуется во сне, я лихорадочно призвал наше привычное место встреч: виллу Гетти в Малибу. Вокруг нас возникли колонны и сады, окружающие центральную часть музея – огромную чашу с фонтаном. И Сидни появилась во сне – она стояла за противоположным бортиком фонтана. Сначала я мог только смотреть на нее через струи воды, считая, что вижу свою материализованную фантазию. Неужто у меня возникли галлюцинации в созданном мною же сне? Для проявления симптомов алкогольной абстиненции рановато.
– Адриан?
Ее голос был тихим – почти терялся на фоне плещущейся воды. Однако внутренняя сила, таившаяся в его интонациях, меня заворожила. Я слышал выражение «ноги подкосились», но испытал это ощущение впервые: казалось, мои мышцы не выдержат веса. Грудь распирало от клубка чувств, которых я и описать бы не сумел. Любовь. Ликование. Облегчение. Недоверие. А к ним примешивались те эмоции, которые я испытывал с некоторых пор: отчаяние, страх, печаль. Они изливались из моего сердца – и я почувствовал, что на мои глаза наворачиваются слезы. Трудно поверить, что один человек способен заставить тебя испытывать бурю чувств… Странно, но именно она – Сидни – разбудила в моем нутре вселенную эмоций, просто произнеся мое имя.
А еще я знал, что они ошибались. Все. Мама. Отец. Нина. Все, кто считал, будто любовь можно построить на фундаменте, созданном из общей выгоды,
