Сидни на минуту задумалась и улыбнулась.
– Спроси, не потеряла ли она в колледже решимости в своем отношении к жизни следовать примеру Цицерона.
– Ладно, – согласился я.
Я ничего не понял из ее слов, но в этом-то и был весь смысл.
– И еще… – Улыбка Сидни померкла. – Уточни, знает ли она, как дела у Зои? В порядке ли она?
– Заметано, – пообещал я, поражаясь тому, что для Сидни настолько важна сестра, которая ее предала. – А как насчет тебя? Ты можешь хоть что-то рассказать о себе? Я о тебе беспокоюсь.
Она не на шутку встревожилась. Я испугался, что она снова упрется, но внезапно Сидни нарушила паузу.
– Я нормально. Правда. И, возможно, я даже кому-то помогла. Я сделала магическую тушь и защитила одного заключенного от алхимического зомбирования.
Я отстранился и посмотрел ей в глаза.
– Ты колдовала в алхимическом центре перевоспитания? Разве ты не говорила, что у тебя будут неприятности, если ты нарушишь правила?
– Меня не поймали! – возмутилась она. – И тушь помогла!
Я притянул ее к себе.
– Думай о себе, Сидни.
– Ты говоришь точно как Дункан.
– Дункан? – ревниво переспросил я.
Она улыбнулась:
– Не беспокойся. Это друг. Но он постоянно предупреждает меня, чтобы я не влипала в неприятности. А я ничего не могу поделать. Ты же знаешь: если я чувствую, что сумею помочь, я не способна остановиться.
Я собрался напомнить ей о наших многочисленных спорах по поводу моей магии духа. Я вечно твердил, что не хочу даже думать о собственном риске, если действительно смогу помочь другим. Сидни же упорно требовала, чтобы я заботился о себе, – ведь если я не буду осторожен, то вообще не смогу никому помочь.
Однако я не успел открыть рот. Внезапно Сидни притянула меня к себе двумя руками, и наши губы соединились. Меня затопили тепло и желание – такое же реальное и сильное, какое я испытывал в реальном мире. Ее губы скользнули к моей щеке, а потом – к шее, и у меня появилась возможность говорить.
– Нечестно, что ты меня отвлекаешь, – прошептал я.
– Хочешь, я перестану? – спросила она.
Можно подумать, у меня имелись какие-то сомнения:
– Нет, конечно!
Наши губы слились в жадном поцелуе, и у меня едва хватило силы воли, чтобы изменить наше окружение. Двор, освещенный калифорнийским солнцем, исчез, мы перенеслись в спальню гостиницы в горах. Сидни замерла и тихо засмеялась, узнав обстановку.
– Воспоминания! – поддразнила она меня. – Вернулись к первому разу. У тебя за окном даже снег идет!
Я бережно уложил ее на мягкую кровать.
– Эй, Адриан Ивашков гарантирует весь спектр услуг!
– А недовольным возвращают деньги?
– Откуда мне знать? – ответил я. – Недовольных еще не было.
Ее смех сменился новыми поцелуями, и, заканчивая образ нашего сна, я превратил ее уродливую бежевую пижаму в облегающее платье – черное с терракотой, которое однажды на ней видел. Красота Сидни потрясла меня сейчас столь же сильно, как и тогда. Я погладил ее талию, и моя ладонь замерла на ее бедре. Ее руки, обвивавшие мою шею, скользнули вниз и задрали на мне футболку со смелостью, которой я в начале нашего знакомства в ней не подозревал. Прикосновение ее пальцев к моей груди было нежным – и одновременно говорило о такой ненасытной жажде, что все мое тело сотрясалось. Что-то подсказало мне, что страсть, которая пылала в Сидни, родилась не только от нашего взаимного влечения: ее источником были месяцы отчаянного одиночества. Я запрокинул ей голову, чтобы покрывать поцелуями шею, и зарылся пальцами в ее волосы. Она застонала от наслаждения и неожиданности, когда я слегка прикусил ей кожу, хоть я и следил за тем, чтобы это прикосновение оставалось дразнящей лаской.
Медленно, маняще я провел ладонью, лежащей у нее на бедре, по ее телу. Я наслаждался своими ощущениями и ее реакцией на мою ласку. Добравшись, наконец, до язычка молнии, я попытался ее расстегнуть, что мне оказалось сложно сделать одной рукой.
Сидни открыла глаза, в которых плескались смех и любовь.
– Ты можешь запросто убрать платье… – шепнула она.
– И что тут интересного? – возразил я, с ликованием справившись с застежкой.
