звезда с лучами как бы кровавыми. Она всходила на небо с вечера, после захода солнца, и сияла там всю ночь. И так было все восемнадцать дней кряду.
– Ну, – поторопил его боярин, уже почуяв подвох в том рассказе, – и что потом случилось?
– А потом, спустя известное время, на Русь пришли татары и была битва на Калке. Погибли многие воины и среди них князья русские. Та звезда предвещала большое кровопролитье. Оттого ее и прозвали кровавой.
– Ну, ты умеешь успокоить, Ратиша, – расстроился Кондрат, видя зревшую панику среди своих людей и с неудовольствием понимая, что Ратиша озвучил то, о чем он и сам смутно догадывался, – нашел время истории свои рассказывать про звезды кровавые, что предвещают кровопролитие. Вон гляди, что с народом делается.
– А я не боюсь этой звезды, – пожал плечами бывалый ратник, погладив ножны своего меча, – чему быть, тому не миновать. Мое дело ратное. Мне все одно в бою сгинуть. А от холопов чего ждать.
– Вот все бы так размышляли, – поставил боярин ратника в пример своим расстроенным приказчикам, слушавшим Ратишу во все уши, – жили бы спокойнее.
Он велел всем ложиться спать, чтобы выехать пораньше, и пошел спать в свой шатер. В глубине души Кондрат надеялся, что этот метеорит, как он полагал, прогорит и рассеется к утру, прогнав оцепенение с его темных людей. Однако спалось ему плохо. Ночью боярин часто просыпался и выглядывал наружу, но видел лишь яркий свет кровавой звезды, которая только становилась больше с каждым часом. Когда наступил рассвет и взошло солнце, звезду стало видно гораздо хуже, но совсем она не пропала, оставшись сиять на небе вместе с солнцем. Лагерь охватила паника. Даже под угрозой смерти, которую, впрочем, Кондрат не спешил привести в исполнение, приказчики и холопы отказывались ехать дальше. Весь день они провели в молитвах, да так и остались на месте. Лишь на следующий день боярин смог с помощью дружинников, которые спокойнее относились к дурным предзнаменованиям, сдвинуть обоз с места.
Рязанцы тронулись в обратный путь, но кровавая звезда не исчезла ни на второй день, ни на третий. Она светила им днем и ночью почти половину дороги, поселив страх в душах. И неожиданно погасла, лишь когда они достигли верховий Оки в местах слияния с речкой Зушей. Добрались до знакомого города Домагощ и заночевали там. Впрочем, ночевка тоже прошла необычно, – жители города эту ночь провели в церкви и вокруг нее – всех небольшая церквушка не вмещала. Молились о том, чтобы предстоящая беда прошла стороной. Многие рязанцы да и сам боярин на какое-то время присоединились к молитве. Глядя на охваченных ужасом людей, Кондрат понимал, – то же самое творится сейчас по всей Руси, везде, где могли видеть это небесное явление. А когда наутро местные жители и рязанцы вдруг не увидели алых лучей, несущих кровопролитие, то окрестности города огласились радостными криками.
Кондрат, наконец, испустил вздох облегчения. И не он один. Кровавая звезда, сиявшая почти две недели на востоке, погасла. «А может, блажь все это, и не будет никакого нашествия? – подумал Кондрат, покачиваясь в седле и недоверчиво посматривая на небо, выглядевшее уже непривычно без этой чертовой звезды. – Может, пронесет, и татары пройдут стороной?»
Но что-то подсказывало ему, что не пройдут. А значит, оставалось встретить свою судьбу и как-то подготовиться к последствиям этой встречи. Пожалуй, он был сейчас единственным, кто знал, чего ожидать, опираясь не только на предзнаменования.
– Не спится? – теплые нежные руки обвили его сзади, к спине прижалась мягкая женская грудь, а на плечо легла красивая головка с распущенными волосами.
Лада неслышно скользнула на балкон, накинув на себя теплый платок. Ее русые волосы, достававшие почти до пят, разметались по плечу боярина. Кондрат ощутил на щеке прикосновение горячих губ и загрустил от нахлынувшей нежности. Как же ему не хотелось сейчас думать о реальной жизни и предстоящих бедах, которые предвещала кровавая звезда. Когда на рассвете любимая женщина обнимает тебя на балконе, хочется плюнуть на все это и забыться с ней навсегда. Но какой-то отстраненный холодный голос из глубины души упрямо напоминал, что этого делать нельзя. Не время сейчас любить и предаваться нежностям. Не то сейчас время. И все же сердцу не прикажешь.
С Ладой у них все случилось как-то само собой. Незаметно и легко. Сладилось. Когда он вернулся из Чернигова, и повидался пару раз с девицей, что едва успела похоронить отца, Лада еще носила траур. Но при встрече она улыбнулась статному боярину, еще больше распалив огонь в его душе. И Кондрат понял, что любим, воспарив на седьмое небо от счастья, хотя и не услышал ни слова об этом. Но разве тут нужны слова? Боярин так хотел принять участие в судьбе несчастной девушки, что был готов хоть сейчас задарить ее подарками или увезти в другой город на ярмарку, чтобы развеселить, отвлечь от черных мыслей, но это было невозможно. И Кондрат ждал своего часа. Ждал, пока закончатся все обряды, чтобы не обижать ее покойного отца и родню. Ждал, пока Лада вновь сможет выходить в люди. Ждал целый год, ни о ком другом и не помышляя, хотя немало прелестниц бродило вокруг него – такого знатного и богатого жениха. И, наконец, дождался.
Едва вышел законный срок, как он, не теряя более ни дня, заслал сватов и получил согласие. Девица хоть и осталась одна, без родителей, но дядья у нее нашлись. Однако это не помешало их счастью. Боярину и сотнику княжескому Евпатию Коловрату, предложившему себя в женихи единственной дочери покойного Гостомысла, никто противиться не стал. И по осени они сыграли свадьбу[42]. Да какую – вся Рязань гудела. И
