Сотня

итоге привели на Землю многих из сотни. Обрывая жизнь какого-то зверя, Беллами знал, что тот прожил весь свой век совершенно свободным.

Сотня заключенных, возможно, и получит обещанную свободу, но Беллами знал, что ему в этом смысле ничего не светит. Только не после того, что он сотворил с Канцлером. Если он будет ошиваться поблизости, когда приземлится следующий корабль, его, возможно, пристрелит первый же ступивший на Землю охранник.

А Беллами покончил со всем этим добром, вроде наказания, системы, общественного положения. Он не желал больше следовать правилам, которые установили другие люди, его тошнило от борьбы за существование. Конечно, выжить в лесу непросто, зато они с Октавией будут свободны.

Расставив руки для равновесия, он полусбежал-полусъехал по склону оврага, изо всех сил стараясь поменьше шуметь, чтоб не распугать окрестную дичь. Когда он, закончив спуск, шмякнулся в грязь, под его прохудившимися ботинками захлюпало. Беллами вздрогнул, когда в щели над подошвами стали затекать струйки воды. Возвращаться в лагерь в мокрых носках будет жутко некомфортно, это он уже узнал на собственной шкуре. Ему было досадно, что об этом не говорилось ни в одной из прочитанных им книг. Какой смысл знать, как сплести сеть из лозы или какими травами лечат ожоги, если вы и ходить-то толком не можете?

Повесив носки сушиться на ветку, Беллами сунул ноги в ручей. С тех пор как он ушел из лагеря, стало гораздо теплее, и холодная вода очень его взбодрила. Беллами закатал брюки до колен и побрел по ручью. Вода вихрилась вокруг его икр, а он улыбался, словно непроходимый дурак. Вот что ему особенно нравилось на Земле: скучное, обыденное занятие вроде мытья ног внезапно превращалось в грандиозное событие.

Над ручьем ветви деревьев не давали густой тени, поэтому солнце тут светило ярче. Рукам и лицу Беллами вдруг стало невыносимо жарко. Он стянул футболку, скомкал ее и швырнул на траву, а потом зачерпнул пригоршню воды и плеснул себе в лицо. Он улыбнулся, в который раз потрясенный откровением: у воды может быть вкус. На корабле были в ходу грубые шуточки про рециркулированную воду, вроде того, что, главным образом, вы пьете мочу собственного прадедушки. Беллами только теперь понял, что столетия фильтрации и очистки превратили корабельную воду в банальный набор молекул, состоящих из одного атома кислорода и двух – водорода, ничего более. Он снова потянулся и набрал полную пригоршню воды. Если бы ему пришлось описать ее вкус, он сказал бы, что она похожа на сочетание земли и неба,– и каждому, кто вздумал бы над этим посмеяться, вбил бы в глотку его поганый смех.

Из леса послышался треск. Беллами быстро повернулся, но не удержал равновесие и упал, подняв тучу брызг. Он тут же стремительно вскочил, ощущая, как под босыми пятками сдвигаются камешки и грязь, и поглядел в сторону источника звука.

– Прости, я не хотела напугать тебя.

Отбросив с лица волосы, Беллами увидел стоящую на траве Кларк и поразился – он уже начал воспринимать лес как нечто принадлежащее только ему, и никому больше. Он ждал раздражения, но оно почему-то так и не пришло.

– Не могла дождаться, когда наступит день? – спросил он, выбираясь на берег.

Кларк залилась краской.

– Нам нужны медикаменты,– сказала она, отводя взгляд от его голой груди.

Эта девушка почти всегда выглядела жесткой, прямо-таки двужильной, и легко было забыть, что она выросла в мире изысканной музыки, концертов, лекций и вечеринок. Беллами усмехнулся, тряхнул головой, и с его волос во все стороны полетели брызги воды.

– Эй,– воскликнула Кларк, отпрыгивая назад и стараясь стряхнуть с себя капельки,– мы еще не брали эту воду на анализ. Ручей может оказаться ядовитым.

– С каких это пор наша охренительная девушка-хирург вдруг стала такой неженкой? – Беллами уселся на солнышке и похлопал по траве, приглашая Кларк присоединиться.

– Неженкой? – раздраженно зашипела Кларк, опускаясь рядом с ним.– Вчера вечером ты едва мог держать нож – так тряслись твои руки.

– Ну знаешь, я убил оленя. Сделал все, что должен, и даже больше. А потом,– он замолчал и откинулся на траву,– это же тебя учили потрошить людей.

– На самом деле нет.

Беллами закинул руки за голову и подставил лицо солнечному свету, наслаждаясь его теплом. Это было почти так же приятно, как покувыркаться с девушкой в постели. Может быть, даже лучше, потому что солнце никогда не спросит, о чем он задумался.

– Прости, что обидел,– протянул он, наслаждаясь истомой, затопившей все его тело.– Я знаю, что ты врач, а не мясник.

– Не в этом дело, я имела в виду, что меня арестовали раньше, чем я успела доучиться.

Нотка сожаления в ее голосе странно отозвалась в душе Беллами, и он слабо улыбнулся девушке:

– Ну для шарлатана ты очень классно справляешься.

Кларк уставилась на него, и Беллами на миг подумал, что обидел ее, но тут она кивнула, поднялась и сказала:

– Ты прав. И поэтому нам нужно найти медикаменты. Пошли.

Беллами со вздохом поднялся, натянул носки и ботинки, закинул на плечо футболку.