что с ней творится. – Мейкон вздохнул. – Врачи говорят, ей уже получше.
– Да они сами ни хрена ни понимают! – рявкнула Кармен. – Она же каждый раз после этого в кому впадает! Подумай об этом, Мейкон. Хорошенько подумай, как такое отразится на ее здоровье. Не видишь, что от нее остались кожа да кости? Ест она нормально, но все словно в черную дыру проваливается. Одежда висит как на вешалке.
– Кармен, не могли бы мы обсудить все спокойно? – устало попросил он.
– Это ее убивает, Мейкон. Медленно, но верно, – едва сдерживаясь, сказала она.
– Прошу тебя… – проговорил умоляюще он и закрыл глаза, словно не желал видеть того, что ждет впереди.
Она начала было настаивать, но осеклась, поймав себя на том, что их с Мейконом спор очень напоминает препирательства ее родителей. Когда-то Кармен пообещала себе, что никогда не будет походить на свою мать, которая не давала ни мужу, ни детям поступать по-своему. Вместо этого она заводила бесконечные монологи, называя это дискуссиями, причем противной стороне не позволялось вставлять ни слова против. Кармен одернула себя и перевела дух.
– Хорошо, – сказала она. – Я тебя слушаю, излагай.
– Дело в том, что я совсем растерялся от этого столпотворения. Я – простой шериф. Наверное, неплохой, но всего лишь шериф. Ищу потерявшихся собак, утихомириваю выпивох, которые не могут найти дорогу на свою ферму. Вот и вся служба. Я таков, каков есть, и это все, что я умею. А теперь я не врубаюсь, что, черт подери, происходит. С каждым днем становится хуже. Народ продолжает стекаться в город. Журналисты, клянчащие интервью, какие- то невнятные типы, стремящиеся поведать мне свое ценное мнение… А поскольку сам я ни черта не понимаю, то и не знаю, кого из них слушать, – Мейкон притянул к себе жену, та расцепила руки, и они обнялись. – Я боюсь, Кармен.
Кармен думала, что нынешним своим перманентно слезливым состоянием она обязана беременности. Глаза у нее постоянно были на мокром месте. Но сейчас она заплакала – не из-за взбесившихся гормонов и не для того, чтобы разжалобить Мейкона. Она плакала потому, что тоже была в ужасе, чувствуя, что увязла в этом изменившемся, неведомом мире. Сам Мейкон не плакал, Кармен плакала за него.
– Неужели нет другого способа? – всхлипнула она.
– Предлагай, я послушаю.
Кармен молчала.
– Посмотри, где мы живем. – Он кивнул на дом позади.
Она не стала оборачиваться, так как прекрасно знала, где они живут.
– Мы, конечно, не голодаем, – продолжил Мейкон, – но деньги нам определенно не повредят, и тебе это хорошо известно. Сейчас мы как-то еще перебиваемся, но на подходе новый член нашей веселой семейки. В городе для тебя работы нет, а моя зарплата, прямо скажем, оставляет желать… – Он удрученно покачал головой. – В этом доме я прожил всю мою жизнь, беспомощно наблюдая, как он разваливается вместе с нею. И теперь у нас появился шанс переломить ситуацию. – Он утер слезы на щеках Кармен. – Мы выкарабкаемся. Я верю, что в нашей жизни сейчас происходит нечто особенное, и не хочу поворачиваться к этому спиной.
У Кармен было что возразить. По поводу одного только Брауна она много чего могла сказать. Однако она любила мужа, а вдобавок – была перепугана и растеряна так же, как и он. Теперь, по крайней мере, они могли делиться своими страхами и неуверенностью, а не переживать их поодиночке.
– Хорошо, – согласилась она, приподнялась на цыпочках и поцеловала мужа, прижавшись к нему животом, в котором прятался их будущий ребенок – залог того, что она последует за Мейконом куда угодно. – Но если мы на это решимся, предупреждаю, я ни за что не напялю уродскую шляпу с цветочками, которые носят прихожанки Брауна.
Они расхохотались, и ночь показалась им уже не такой холодной. Впереди брезжил рассвет.
Поездка к Кэмпбеллам оказалась куда более муторной, чем ожидал Том. И прежде из-за всей этой кутерьмы вокруг Эйвы дороги были забиты, а теперь стало совсем никуда. Заметив Уоша, люди на улицах Стоун-Темпла застывали, вперив голодные взгляды в их машину, догадывались, видимо, что мальчик едет к Эйве. Едва Том притормозил на перекрестке, к ним кинулся молодой человек, чье лицо чуть ли не до бровей заросло бородой. Он принялся стучать в стекло, крича, что даст тысячу долларов, если Уош проведет его к Эйве.
Отец и сын опешили от неожиданности, потом до Тома дошло, что происходит. Он иронически взглянул на парня и ухмыльнулся.
– Психованный ублюдок, – пробурчал Том и надавил на педаль газа.
Оставшаяся часть пути выдалась спокойной – по крайней мере, под колеса никто больше не бросался. Народ просто стоял у обочин, что-то кричал, размахивал руками или аплодировал.
– Будто мы с тобой – английские короли, – фыркнул Том и недоверчиво присвистнул. – Никому такого не пожелаешь.
– Точно, даже дома от них покоя нет, – подтвердил Уош.
– Ага, – кивнул Том. – Ее мать мне то же говорила.
