– Да вроде неплохо. Он умный пацан, куда умнее меня.
– Знакомо, – усмехнулась Кармен. – Они с Эйвой – самые умные дети, которых я когда-либо встречала. Иногда кажется, что мне до нее, как до луны.
Том кивнул. Он даже не попробовал свой чай, только вертел в руках холодный стакан.
– Но мы делаем все, что в наших силах, – продолжила Кармен. – У нас с Эйвой тоже случались трудные времена. Она до сих пор не смирилась с тем, что я вышла за ее отца.
Дальше стоять но ногах было совершенно невозможно. Ночью она опять не сомкнула глаз, все тело болело, спина ныла, лодыжки опухли… В общем, хвори, сопровождавшие ее беременность, перечислять можно было бесконечно. Кармен села.
– И вы тоже садитесь, прошу вас, – предложила она Тому.
– Нет, спасибо, – промямлил тот. – Я, того… пойду, наверное.
Он шагнул к журнальному столику, поставил стакан. Кармен приподнялась было, но Том замахал на нее руками.
– Сидите, сидите, я дорогу найду.
– Не уходите, Том. Выглядит глупо, но вы не представляете, как здорово поговорить с тем, для кого быть родителем так же внове, как для меня.
Том так и вскинулся.
– Я не хотела вас обидеть, – торопливо проговорила она, потупившись. – Понимаете, Мейкон стал отцом много лет назад, Бренда – и мать, и бабушка. Я же словно играю в догонялки. А тут еще отношения с Эйвой не заладились. – Она смущенно взглянула на Тома. – И мне бы хотелось поговорить с кем-нибудь, кто тоже столкнулся с трудностями.
Том подозрительно посмотрел на женщину. Сперва он решил, что она с ним заигрывает, но, подумав, понял, что ошибся. Она боялась стать матерью, так же, как он сам боялся быть отцом. Вся разница заключалась в том, что она не собиралась сдаваться, а он после смерти жены сбежал, бросив сына.
– Я пойду, – произнес он и повернулся к двери.
– Погодите, Том, – попросила Кармен, силясь подняться с кресла.
Ее движения были неуклюжими, неповоротливыми: нелепые маневры бедрами и животом, потом усилие, чтобы кое-как принять вертикальное положение… Если бы Том не остановился, она бы его не догнала. Но он остановился.
– Никто не требует от вас образцового поведения, – сказала ему Кармен, подходя ближе. – Все иногда ошибаются.
Сжав зубы, Том кивнул.
– Можно задать вопрос? – выдавил он. – Ну, об Эйве?
– Разумеется.
В глубине души она догадывалась, о чем он собирается спросить. Этот вопрос ей постоянно задавали в той или иной форме. Кармен уже приноровилась на него отвечать. Главное было – найти некий компромисс между утверждением, что она знает не больше прочих, и заверениями в том, что, при всей ее неосведомленности, у них есть некий план действий.
Теперь была очередь Тома подбирать подходящую формулировку.
– Как… – начал он, понурившись. – Как это вообще происходит? – Он испуганно-виновато поглядел на Кармен. – Может ли она починить того, кто профукал всю свою жизнь? – Он мрачно хохотнул, теребя в руках шляпу. – По силам ей такое? Может ли она исправить старые ошибки? – Он покосился на свое обручальное кольцо. – Или хотя бы устроить так, чтобы человек все позабыл? Чтобы ему перестали сниться сны о том, как его жизнь летит под откос?
– Не знаю, – покачала головой Кармен.
Так она отвечала на все идиотские вопросы. Говорить «не знаю» – все равно что дарить надежду, когда никакой надежды нет. Потом прибавила:
– Впрочем, как бы она это ни делала, не уверена, что в данном случае вышел бы толк.
Том кивнул и откашлялся.
– Так я и думал. Просто на всякий случай спросил. Все же я пойду. Мне очень жаль, что… В общем, слова «мне очень жаль» – это как бы итог всей моей жизни.
И он, не задерживаясь больше, вышел. Кармен, остановившись в дверном проеме, наблюдала, как он идет к своей машине и уезжает. Ей очень хотелось окликнуть Тома, но она не знала, что ему сказать.
– Тебе нравится с отцом? – спросила Эйва.
Они вдвоем забрались с ногами на ее кровать, между ними валялся раскрытый «Моби Дик». Эйве книга не особенно понравилась, но Уош
