– Ты прирожденный водитель, – невнятно пробормотал он.
Довольный, Уош кивнул, не сводя глаз с дороги. Теперь, когда машина набрала ход и не нужно было думать о переключении передач, все его внимание поглотила ночная дорога. Он несчетное количество раз ездил по этому шоссе, но теперь все было иначе: за рулем сидел он сам. Это было очень круто.
– Можно тебя спросить? – С губ мальчика едва не сорвалось слово «папа».
– Не спрашивай, можешь ли ты задать вопрос, просто задавай его, и дело с концом. Будь проще. – Слова звучали все более невнятно, Том на глазах пьянел.
– Если бы мама тогда не погибла, ты бы все равно ушел?
– Не знаю, – быстро ответил отец, поскреб макушку и прокашлялся. – А на самолете ты когда-нибудь летал?
– Как-то не приходилось, здесь ведь все близко, – ответил Уош.
Дорога впереди была темной, но ровной. Она стелилась по пологой долине, и Уошу казалось, что машина скользит в пространстве. Том закрыл глаза, его голова откинулась назад.
– Ночью с самолета мир выглядит поверхностью океана, – заговорил он. – Такого темного и глубокого, как показывают по телевизору, уходящего в бесконечность. Куда ни глянь, всюду под тобой огни городов. Только это вовсе не города. Они превращаются во что-то иное, их светящиеся изгибы напоминают медуз, живущих на самом дне океана, эдакие пузыри, наполненные ярким светом. Огромные города, со всеми их жителями и домами, проплывают далеко внизу. А ты сидишь и дивишься про себя: неужели это все на самом деле?
Его дыхание на секунду сбилось, глаза оставались закрытыми. Том как-то обмяк на сиденье, – измотанный, потасканный жизнью человек.
– В такие минуты, Уош, начинаешь верить, что из иллюминатора можно увидеть все что угодно. Просто нужно как следует поверить, а потом ждать, пристально всматриваясь в темноту. И тогда она вернется… – Том открыл глаза и отвернулся к окну, за которым не было ничего, кроме темноты. – Иногда я на самом деле в это верю.
– Почему ты больше не поешь? – спросил Уош, но тут же пожалел о том, что раскрыл рот.
– А потому как говенный из меня певец, – душевно ответил Том.
Уош не знал, что на это сказать, и спросил:
– Я правильно еду?
– И так во всем, – гнул свое Том, не слушая сына. – Лучше всего у меня получается смываться. Я плохой отец, но я люблю тебя, Уош. Люблю с того самого дня, когда ты появился на свет. И маму твою я очень любил. Как бы я хотел стать лучше! Лучше во всем. – Его голос задрожал, Том уставился на обручальное кольцо. – Жаль, что твоя подружка ничего не способна для меня сделать, – грустно пробормотал он. – Видать, мою жизнь уже не склеишь. Прости, конечно, но твой папка – жалкий лузер…
И с этими словами Том провалился в сон. Его голос стих, остались только гул мотора, шорох шин по асфальту да свист ветра за окном.
Дорога казалась Уошу чем-то совершенно невиданным, как будто гладкий поток сам по себе скользил под днищем. Но страшно ему не было. Машина шла легко и плавно. Он вдруг почувствовал, что может уехать так куда угодно, и вообще – делать все, что захочется. Уош поверил, пусть и ненадолго, что способен на великие свершения, и вспомнил, что впереди – целая жизнь.
Он понизил передачу, чтобы пройти поворот. Однако когда попытался перевести рычаг обратно, тот резко дернулся в его руке. В моторе что-то шумно стукнуло. Двигатель продолжал работать, только теперь словно сам по себе. Руль завертелся, и Уош еле-еле сумел его удержать. Он позвал отца, но тот был слишком пьян и не проснулся. Достигнув подножия холма, машина съехала с дороги. Им повезло, что они ехали вдоль полей. «Шевроле» несся по мокрой траве, а Уош, вцепившийся в руль, молился, чтобы ничего не появилось у них на пути. Свет фар выхватывал траву, кусты ежевики и обрывки тумана, стелившегося по лугу.
Наконец, пронзительно взвыв напоследок, машина остановилась. Все смолкло, только стук сердца гулко отдавался в ушах мальчика.
– Пап! – позвал он. – Папа!
Уош тряс Тома за плечо, но тот продолжал спать. Тогда, отстегнув ремень безопасности, Уош вышел из машины. Вокруг была пустошь, стрекотали насекомые, над головой сверкали звезды. Обошел вокруг машины, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть в тусклом свете фар. На передней части кузова виднелась вмятина, одно колесо стало плоским, как блин, но ничего серьезного вроде бы не было.
Уош схватился за голову и всхлипнул, представляя, что случилось бы, если бы он потерял управление на вершине холма. Постоял в темноте, глядя на беспробудно спящего мужчину, бывшего его отцом, потом вернулся на водительское место. Пока они прыгали по кочкам, бардачок раскрылся. Уош хотел его захлопнуть, но оттуда выпали права. Имя на них было незнакомым. Он перевел взгляд с документа на своего отца. Очевидно, машина была чужой. Но по крайней мере, Том попытался исправиться, правда?
Послышался глухой гул автомобиля, едущего по влажной от ночной росы земле. В зеркальце заднего вида блеснули фары, а вскоре показалась и сама машина, спускающаяся с холма.
– Вот зараза! Пап! Папа! Да проснись же! – Уош затряс отца, но тот продолжал дрыхнуть.
