Роден хмыкнул.
– Тебе не понравилось, как мы расстались? То, что я остался жив? – Он помрачнел. – Ты, наверное, чувствуешь себя таким благородным оттого, что отпустил меня тогда. Но это не так. Ты унизил меня. Куда еще я мог уйти, чтоб оказаться подальше от тебя?
– Было бы лучше, если б ты выбрал что-нибудь менее опасное, – сказал я. – Пират из тебя получился еще хуже, чем из меня.
В тот же миг лицо Родена стало каменным, и он наотмашь ударил меня по щеке.
– Теперь мы на равных. Ты не можешь так со мной говорить. Я теперь король, как и ты.
– Едва ли, – фыркнул я. – Не много чести быть королем пиратов. Ни славы, ни награды, а в итоге – смерть от рук одного из своих.
– Тогда почему же, интересно, ты так старался попасть сюда, к нам? – спросил он.
– Ты не оставил мне выбора.
– А может, ты хочешь завершить то, что мы начали в саду? – Я посмотрел ему в глаза, и он продолжил: – Я был там, потому что ты сжульничал тогда, в ту ночь. Ты победил меня обманом и обманом получил корону!
Когда мы с Роденом сражались в ту ночь, я притворился, что падаю, и уронил меч. Но это не было жульничество. Это был прием. Да, Родену некого было винить в том, что он поддался, кроме себя самого. Ведь до этого я сам предупреждал его, что так и сделаю.
– Все, что ты делаешь – сплошная ложь, – сказал Роден. – Так было всегда. Ты знаешь, что творилось на следующее утро в Дриллейде? Куда бы я ни пошел, везде праздновали и говорили, что в Картии начинается новый день. И все из-за кого? Из-за тебя?
– Да, из-за меня. Я Джерон. Может быть, тебе это не нравится, но изменить это не в твоих силах.
– Как бы тебя ни звали, ты не заслуживаешь трона. – Голос Родена звучал все громче, все резче. – Он должен был достаться победителю. Он должен был достаться мне!
– Тогда дай мне меч и давай сразимся еще раз, – предложил я. – Если ты победишь, то сможешь отомстить мне. А если я, тогда я получу то, что пожелаю.
– Бессмысленно снова сражаться. Ты уже находишься в моих руках. – Глаза Родена сузились. – И я знаю, чего ты хочешь: ты думал, что, придя сюда, сможешь остановить нападение пиратов на Картию.
Я кивнул.
– Я еще не отказался от этого намерения, кстати.
– Ну, теперь я король. И тебе не остановить меня. Сегодня будет пир в честь моей коронации. После этого на глазах у всех я сам убью тебя, чтобы показать, что будет с тем, кто идет против меня. Твоя смерть укрепит мою власть. – Он не сказал ничего смешного, но я все равно рассмеялся.
– Я очень рад, что ты это сказал. Потому что раньше я думал, что это я самый нелепый правитель в округе.
Роден занес руку, чтобы снова ударить меня, но на этот раз я не отступил, и он медленно опустил руку.
– Пошли, – сказал он пиратам. – У нас сегодня много дел.
– Ты не можешь оставить его так, – сказал один из пиратов. – Ты же сам рассказывал нам все эти истории о нем.
– Ему удавалось выбраться из веревок, – сказал Роден, – но не из цепей. С этим он не справится.
На самом деле я мог бы это сделать. Та шпилька, что мне дала Имоджен, все еще лежала у меня в ботинке. Я легко справился бы с замком этих цепей.
– Но если он освободится, то может удрать через окно. – Роден повернулся ко мне. – Этого нельзя исключить.
Да, на его месте и я не стал бы ничего исключать. На самом деле таков и был мой план.
Роден взял у одного из пиратов дубину и подошел ко мне. Он взмахнул ею в воздухе, проверяя вес. Сердце у меня екнуло, но Роден не собирался сегодня меня убивать, и я надеялся, что он лишь пугает меня.
– Прости, – сказал Роден. И когда он закинул дубину на плечо, я понял, что он задумал.
– Не надо! – закричал я. – Роден, не надо!
Но он это сделал. Дубина обрушилась на мою правую ногу, подобно пушечному ядру. Будто молния пронзила каждый нерв моего тела и вырвалась из меня ужасным криком. Я сразу понял, что сломана кость, но боль была такая, что я не понимал, насколько все плохо.
Я повис на цепях, наклонившись вбок, меня рвало, глаза заволокло густым туманом.
– Теперь ему не выбраться из этих цепей, – сказал Роден. – Если и выберется, все равно никуда не уйдет.
Хотел бы я достойно ему ответить, но мир стремительно уходил у меня из-под ног. Закружившись в невыносимом сочетании боли, голода и непередаваемой усталости, я повалился вперед, и тьма сомкнулась надо мной.
36
В конце концов я очнулся от боли. После удара Родена от шока я потерял сознание, и обморок перетек в беспокойный и мучительный сон. Цепи на моих запястьях были прикреплены к стене слишком высоко, поэтому я не мог сесть на землю, а когда попытался встать на раненую ногу и удержать равновесие, боль пронзила меня. Вытаращив глаза, я вскрикнул. Эрик и Финк стояли в дальнем конце комнаты, с ужасом глядя на меня.
