коврики в жиденькую стопку, присела справа от входа, в углу, подальше от тренажера с изувеченным телом Синида. Руки ее тряслись, она сложила их на коленях, передумала, скрестила на груди; опять передумала и сцепила пальцы в замок. Не вмешивайся, показал ей Тезей. Что бы ни случилось, не вмешивайся. Ариадна слабо кивнула. Ее покорность не нравилась Тезею – шок, ну конечно же, шок после стресса! Он предпочел бы обычную, взлелеянную годами и статусом стервозность, но с этим Тезей, увы, ничего не мог поделать. Вызвать доктора? Доктор спускается, доктор скоро придет.
Черный юмор, но уж какой есть.
Дверь открылась. Войдя, доктор Прокруст кивнул Тезею, будто старому знакомому, сделал вид, что не замечает Ариадны – и быстрым шагом прошел к трупу сына. По полу, украшенному орнаментом из светлых и темных ромбов, Прокруст шагал, как это, играя, делают дети – выбирая светлые и стараясь не наступать на темные. Не притрагиваясь к Синиду, доктор кивнул во второй раз, отметив некий, вполне ожидаемый для Прокруста итог, и снял осеннее пальто. Пальто трепыхнулось подбитой птицей и упало на труп, скрыв плечи и голову инспектора от посторонних взглядов. Тезей решил, что доктор так отдает дань уважения покойному, и понял, что ошибся, когда на пальто сверху упала шляпа.
– Вы его не любили? – спросил Тезей. – Боялись? Использовали?
– Любил. Все остальное – по ситуации.
– Тогда как же…
Тезей указал на пальто и шляпу.
– Это не мой сын, – объяснил доктор. – Это кусок мяса. Сына я любил и люблю по-прежнему. Что же до мяса… Я не умею любить кусок мяса. Это вы убили его?
– Нет. Он сам убил себя.
– Соперничая с вами?
– Да.
– Вполне ожидаемый итог. А ведь я предупреждал его, запрещал связываться с вами. Дети редко слушаются родителей, и зря.
– Хватит, – без церемоний оборвал его Тезей. – Проводите меня к Антиопе. И поторопитесь, если не хотите осложнений.
– Вы имеете в виду свежую донорскую аватару? Ее зовут Антиопой?
– Да.
– Вы знакомы? Близки?
– Это допрос?!
– Прошу прощения, если задел вас. Я всего лишь выясняю, надо ли выразить вам мои соболезнования. Эта женщина мертва, вы можете не торопиться.
– Я видел ее живой!
– Допускаю. Но мне на вайфер поступают все данные о состоянии донорских аватар, находящихся в здешнем анатомическом театре. Разумеется, они зашифрованы, но тем не менее… В данный момент Антиопа мертва, уверяю вас. Также могу заверить, что ее тело находится в отличном состоянии.
– Я…
Тезей замолчал. Вся его деятельная натура, несмотря на катастрофический упадок сил, требовала бежать, спасать, что-то делать, но рассудок уже понял, что доктор Прокруст не врет.
– Кусок мяса, – хрипло произнес Тезей. – Вы не умеете любить кусок мяса. А я?
Доктор пожал плечами:
– Учитесь. Это полезная привычка, она экономит нервы. Вы в курсе, – он указал на труп Синида, – что мой сын, будучи ребенком, два раз подряд внедрил себе в мозг контактные информ-пакеты? Я имею в виду первую, экспериментальную версию.
– Рога?
– Пусть будут рога. Про мембранные зоны вы тоже в курсе?
– Разумеется.
Тезей ждал чего угодно, кроме лекции доктора Прокруста. Казалось, доктор на кафедре, перед студентами, а не в спортзале, залитом кровью, перед человеком, способным обеспечить лектору три пожизненных заключения в комплекте.
– У Синида в мозгу образовалась мембранная зона. Височные доли – интерпретирующие, также они ответственны за убеждённость… Извините, увлекся. Вам все это неинтересно. Главное, вы должны понимать, что конфликт увеличивал проницаемость мембраны, а значит, степень контакта моего мальчика с цифралом. Конфликт, удар колокола, и с театральных колосников на сцену спускался бог из машины. В нашем случае не вполне бог, в нашем случае визитёр еще не оформился, не получил имя и информационный профиль, но в целом сравнение корректно. Вы понимаете меня? В старом театре было такое понятие…
– Я отлично понимаю вас.
Тезей присел в кресло тренажера многопозиционного жима. Тайком поморщившись, закинул ногу за ногу. Нельзя было показывать доктору, что колени
