Глава третья
Что еще за новости
Некоторые жалуются мне на то, что их жизнь скучна и однообразна. Я благословляю их завести пасеку, коз и кроликов.
Повторных жалоб не поступает.
Я проснулась от визгливого скрипа двери, что вела в мой карцер. Разлепив веки, я увидела на пороге одну из послушниц аббатства.
— Вставайте, барышня Веронезе, меня послала за вами мать настоятельница.
— С чего бы это? — пробурчала я. Ужасно болела голова, словно изнутри ее кололи раскаленными вязальными спицами. Рот пересох, и тело было ватным. Что такое со мной произошло? Я заболела в этом карцере?
— Я плохо себя чувствую, — сказала я послушнице.
— Поспешите, — притопнула ногой она.
Я встала и поплелась следом за ней. Свет ламп в коридоре казался слишком ярким, воздух слишком холодным, а звуки чересчур громкими. Что со мной произошло? Наверное, я плохо спала ночью.
Послушница остановилась со мной возле двери настоятельницы и постучала.
— Войдите, — услышала я.
Мы вошли.
Келья настоятельницы была выдержана в белых тонах — занавески, ковры, чехлы на мебель. От этого белого света мои глаза словно ослепли. Я закрыла их и резко втянула в себя воздух.
— Люция, что с вами? — услышала я голос аббатисы.
— Я плохо себя чувствую, матушка, — пробормотала я. — Наверное, это простуда.
— Ну, ну, взбодритесь, дитя. Вы ведь еще не завтракали? Присядьте, позавтракайте со мной, выпейте чаю.
Я? Завтракать с самой настоятельницей? Что произошло? Второе пришествие Исцелителя? С чего это вдруг такие милости ко мне?
Мы сели за стол, послушница налила мне чаю. Я без особых церемоний принялась поглощать песочное печенье, соленые тарталетки с маслом и сахарные завитушки, молясь о том, чтобы это удовольствие продлилось как можно дольше.
— Люция, вы совсем не помните своих родителей? — неожиданно спросила настоятельница.
— Нет, матушка, — я спешно прожевала очередную тарталетку. — Я никогда не знала их. Меня вырастила…
— Да, это я знаю. И то, что она нашла вас в пеленках со споротыми монограммами. Вы никогда не пытались разыскать ваших родителей?
— Нет, — я слегка удивилась бессмысленности этого вопроса. — Это так же сложно, как отыскать иголку в стоге сена. Да и к кому бы я могла обратиться, чтобы начать эти поиски?
— Итак, вы круглая сирота.
— Да, матушка. А почему…
— Я сейчас все объясню вам.
Мать настоятельница встала и заходила по комнате, перебирая бирюзовые бусины на длинных изящных четках. Я потихоньку набивала рот сластями и ждала продолжения разговора.
— На уроках литературы вы наверняка уже изучали стихи нашего знаменитого старолитанийского поэта, герцога Альбино Монтессори.
— Да, — мне сразу вспомнились его эпиграммы, баллады и сонеты. Как я уже говорила, я обладаю великолепной памятью. — Я могу прочитать его наизусть. Хотите?
— Нет, в этом нет необходимости. Дело в том, Люция, что герцог сейчас находится в аббатстве. Его приезд был для нас совершенной неожиданностью.
— А разве?.. — Я была поражена. Я считала, что все приличные писатели и поэты давно почили на лоне рая. — Я думала, что его светлость, ну, давно умер…
— Нет, благодарение Исцелителю, герцог Альбино жив и вполне здоров. Сегодня он приехал в аббатство и весьма любезно попросил исполнить его желание.
— Какое?
— Он спросил, есть ли среди наших воспитанниц круглая сирота четырнадцати-пятнадцати лет. И если таковая имеется, он просит нас устроить его
